И в этом якобы никто ничего пикантного не видел, да-да!

Да и посещение театра женщинами без сопровождения законного супруга считалось неприемлемым и скандальным. Насколько я понял, театр скорее играл роль своеобразного джентльменского клуба с представлениями и фуршетом, само искусство отодвигалось на второй план. Да вот только покойный супруг Алды был заядлым театралом, и мало того что успел привить ей любовь к театру, ещё и открыл ей дивный мир классических пьес (в нынешние времена считавшихся слишком фривольными), а так же южной эпической драматургии (пропитанной страшно скандальными и чуждыми приличному обществу идеями от и до).

И в какой-то момент, удручённая не только трудностями связанными с походом в театр, но и пресностью постановок, богатая молодая вдова решила запилить собственный театр с преферансом и дамами.

С дамами - буквально. Благо, десять из десяти женщин, оказавшихся на улице с ребёнком и грузом долгов после смерти мужа-алкоголика, предпочтут театр что работному дому, что панели. Да и шлюхи с большой охотой перебегали под своды театра, и их охотно же брали в труппу. Ну а что - играть на публику такие дамы обычно умеют, навыками накладывания макияжа не обделены, и на устои светского общества им обычно уже плевать. Да и дамам древнейшей профессии в театре искать богатого папика куда сподручнее, чем в борделе.

Госпожа Валтрауд, по факту, единолично породила институт модных актрисок и эскорт-услуг. Ну и пару десятков раз уже потрясла умы невероятными постановками с применением высокотехнологичных приёмов и сложнейшей иллюзорной магии в создании незабываемых декораций. И музыкантов прикармливала, дав толчок к появлению нескольких смешанных музыкальных жанров и популяризации экзотических музыкальных инструментов.

Привнесла на сцену новые для этих мест жанры, ввела в обиход маски вроде карнавальных, под которыми любая дама, невзирая на семейный статус, могла приобщиться к искусству и при этом не стать объектом порицания в обществе. Спонсирует перевод и издание зарубежной классики, и при этом - не только пьес. Породила, в конце концов, аж два конкурирующих театра с “расширенным” составом актёров, в которых, впрочем, дела идут пока что так себе.

Я слушал, смотрел и всё больше проникался значимостью сей эксцентричной особы для культурного поля этого осколка некогда обширной империи. Более того, девочки хоть и обожали свою покровительницу и работодателя, явно не могли осознать, что находятся под крылом воистину исторической личности.

Руку даю на отсечение, через пару десятилетий ей поставят памятник, её именем будут называть улицы, а студенты будут писать диссертации о её вкладе в развитие искусств. Да и до эмансипации тут недалеко, я так посмотрю. Театру всего-то два десятилетия, а гляди ж ты, молодые актрисы со сложным прошлым с огнём в глазах рассказывают о своих планах на будущее и коллегах, что уже устроили или устраивают себе жизнь вне театра тем или иным, но очень смелым для нравов королевства образом.

Честно сказать, меня такие люди всегда впечатляли куда больше, скажем, богов, да простят мне такую дерзость все высшие сущности, встреченные мною на своём пути. Они всемогущи в своих доменах, и в чужих имеют возможности, превосходящие самые смелые фантазии! А люди? Особенно даже не маги? Оказывать влияние на миропорядок - это нужно обладать неординарной силой воли. Или везением. Или поддержкой богов, но это вроде не тот случай…

Хотя да.

Точно.

Госпожа Валтрауд здесь, своего рода, супергерой. В том смысле, что её сверхспособность - незаурядное богатство, позволяющее разводить благотворительность и шатать устои.

— Господин Халвард! — едва переползя порог и увидев напряжённую фигуру чародея, я округлил глаза и скользнул к нему с ясно читаемыми намерениями. Он повернулся, мгновение колебался, но потом всё же отвёл руку в сторону, позволяя мне врезаться ему в бок и порывисто обнять. Даже по голове рассеянно погладил. Потом серьёзно спросил:

— Тебя здесь не обижали? — заинтересовало его в первую очередь.

Первым я ожидал не этого вопроса. Определённо, он знает больше моего об обитателях этого театра и успел сделать определённые выводы. Что предпринять в этой ситуации? Молодой и наивный Арвин непременно бы попытался соврать, значит, торопливо опускаем глаза и сбивчиво и немного испуганно заявляем:

— Н-нет! Со мной обращались хорошо…

Халвард вздохнул, перевёл тяжёлый взгляд на невозмутимую хозяйку театра.

— Всё верно, — улыбнулась та, обмахиваясь кокетливо веером. — Я велела моим девочкам пылинки с него сдувать.

Так в целом и было. Мне показали театр, покормили, ибо время было уже к обеду, вились вокруг… Потом одна, что посмелее, стреляя глазками попросила оказать небольшую услугу. Сущую мелочь. Всего-то коснуться кончиком хвоста её тонкого стана, ибо есть такая примета, а какая молодая красивая барышня не желает удачного замужества и здоровых, сильных детей? В глубинах памяти пробудилось смутное воспоминание о том, как я сам когда-то, будучи совсем мелким и глупым, стесняясь, спрашивал разрешения у дяди-трубочиста подержаться за его пуговицу. И дотронулся аккуратно чёрным кончиком хвоста до её живота. Приобнял даже легонько, чтобы наверняка. Восторг и радость её от этой мелочи можно было ощущать физически.

Определённо, доброе дело сделал, ибо ни одно доброе дело безнаказанным не остаётся.

Попросила одна, потом попросила и другая. Отказывать было неудобно. А к вечеру ко мне и вовсе едва ли не паломничество потянулось. Кто в эту примету искренне верил, кто увязывался за компанию, кому просто было любопытно. Как же хорошо, что в подобные дни в театре пребывал не весь штат актрис и сотрудниц закулисья.

На второй день паломничество продолжилось, и я не стал жаловаться на это госпоже Валтрауд, да и вниманием моим всё больше в то время завладела записка, переданная от Халварда некими магическими путями. Как и невнятный визит представителей местной власти, которым дали от ворот поворот.