— А что это у него было?

— Суруш, — односложно ответил змей.

— Суруш… Душа? — переспросил я

— Душа это сур, — поправил он. — Но суруш и правда производное от этого слова. В целом, его название можно перевести как “отражение глубинной сути”. При желании каждый может обучиться извлекать её и придавать ей форму оружия.

— Каждый-каждый, или каждый шеску? — заинтересованно уточнил я.

— Шеску, — змей подстегнул наш ездовой коврик. К седлу у него под рукой уже был приторочен тяжёлый выгнутый клинок с длинной рукоятью.
– Это подарок нашего Отца, и я не берусь судить, сможешь ли ты овладеть им. По всему выходит, что должен, в тебе течёт та кровь, что Он влил в тела наших предков. Правда, её мало. Но это не мешает тебе попытаться.

— И что нужно делать? — воодушевился я. Всегда хотел заполучить какую-нибудь призываемую цацку, чтобы всегда была под рукой. Нет, две даже раздобыл в своё время, но качество у одной было сомнительное, и от неё пришлось избавиться, а другая “пряталась” в кольцо, и её я через пару десятилетий лишился в одном переплёте…

— Рано. Тебе нужно многому научиться сперва, — снисходительно качнул головой он.

Ну рано так рано. Я напоказ вздохну, и оглядел уже выдвинувшийся в дорогу караван. Строй кстати, изменили - шли плотнее, гружёных эркшетов загнали в середину, охрана распределилась по краям. Мы же ехали за головой отряда, с парой боевого вида змеев по бокам.

— А почему никто суруши не достаёт больше? Не умеют? Или не принято? У всех оружие обычное припасено… — я подвинулся к спине Шершавого, торопливо шепча появившиеся вопросы.

— Не всем удаётся освоить это умение быстро, ибо принять себя и свою суть как есть для многих становится великим испытанием. Да и хвастаться обретённым сурушем не принято, он - для действительно серьёзных ситуаций и противников. Другие брезгают применять его к тому, с чем могут справиться обычным оружием, — терпеливо пояснил змей.

Себя и свою суть? Как любопытно, это что, выходит, какая-то духовная практика? Значит, у меня не должно возникнуть особых проблем, если, конечно, у меня вообще есть возможность пользовать подобное. В своё время я…

От мыслей меня отвлёк подрагивающий впереди мираж. Он висел низко-низко над присыпанным песком каменистым плато, и становился… чётче? Вот очередная кучка высоких кактусов совсем исчезла за образом полосатой песчанниковой скалы, пейзаж стал чётче, воздух дрожал будто от жара по краям огромного окнища. А потом я увидел второе солнце там, впереди, и окончательно понял, что это ни черта не мираж. Пёстрый зычно гаркнул, и караван прибавил ходу, топочущей массой направляясь прямо в центр… вот этого вот. Я невольно вцепился в седло и растопырил все свои чувства, надеясь изучить диковину.

Вот наконец граница этого явления, температура резко падает, обдавая шкуру холодком, на язык лезут отголоски мерзкого, химического запаха, а по чувствам проходится застойная, тяжёлая энергетика местной перемычки.

Чего?!

Кручу головой по сторонам, совершенно не понимая, какого чёрта происходит. Здесь, куда мы прошли через дрожащее окнище, есть нормальное небо и солнце, песочек лежит и… Из него прорастают странные образования, отдалённо напоминающие кристаллизовавшиеся местные кактусы. К ним липнет клочьями ваты характерный, но довольно жиденький туман.

По ощущениям - это перемычка. Туман тоже оттуда, но остальное - явно нормальный мир. Но такого не может быть. То, через что мы прошли, не являлось спонтанным порталом, сотворённым - тем более, ощущения при пересечении границы были почти никакие, как будто бы…

Как будто закрыл глаза и оказался вдруг “там”, а не “здесь”.

Что происходит? Это какая-то особенность этого конкретно взятого мира, или я чего-то не понимаю?

Пока я пытался сообразить, что происходит, язык обожгло накатившей химической вонью, а сбоку загудела низко спущенная тетива. По левую руку от каравана взметнулась буквально снесённая стрелой тварь. Она походила на крокодила с узкой мордой и длинными лапами, покрытого гладкой серой шкурой и похожими на кристаллы и стеклянные шипы выростами. В ярком солнечном свете они переливались подобно бензиновому пятну - всеми цветами радуги.

Твари пёрли и пёрли, и не было им конца. Эркшеты под громкие присвисты змеев неслись так, что в ушах шумело, а я судорожно сжимал хвостом страховочную верёвку да ещё и в седло вцепился едва ли не зубами, припав к нему всем телом, чтобы заодно не мешаться под рукой у своего сопровождающего.

Крокодилы оказались существами на удивление прыгучими, и некоторые, те, что помельче и полегче, падали едва ли не на голову, перелетая и высоченных эркшетов, и их всадников. По топору Ис’саата стекала переливающаяся, отвратительно воняющая кровь.

Впрочем, не удивительно, что твари массово прыгали, пытаясь атаковать всадников - ящероверблюды пёрли как танки, топоча всех, кому не повезло подвернуться им под мощные лапы, а когти тварей завязали в густой шерсти самоходных ковриков, не причиняя им никакого вреда. И в этот момент уже крокодилам вред причиняли змеи - кто чем. В основном оружием, но пару раз, я видел, летящих крокодилов мощно перешибало хлестнувшими хвостами. То и дело мелькалипричудливо выглядящие древковые, вероятно, суруши.