Вот и сейчас, набивая утробу едой, Леонид закрылся от своего хранителя ментальной стеной. С утра он лишь взял со своего фамильяра странное обещание, что тот не расскажет никому о предстоящей попытке оборота в полном одиночестве. Это гложило котоящера.

Нужно что-то предпринять, но вот что?

Видя, что Майя приглядывает за хозяином, он решил обратиться к фамильяру бабушки Риты – Григорию. Древний, опытный кот был единственным, к кому ДраКоша мог обратиться за советом. Он точно знал, где его искать. Гриша всё свободное время проводил в подвале общежития, охотясь на расплодившихся мышей.

ДраКоша нашел старого фамильяра в холодном темном углу, заваленном пыльными тюками изношенной ткани. Григорий сидел на полу с довольной физиономией, поглощая очередную хвостатую добычу. ДраКоша подошел ближе, его крылья чуть опустились от усталости, в глазах не было видно прежнего задора.

– Эй, юнец, что тебя сюда привело? – Григорий говорил лениво, прижав лапой остатки своей трапезы. – Ты выглядишь так, словно увидел смерть.

– Гриша, – ДраКоша сел рядом, нервно перебирая когтистыми лапками. – Лёня... мне кажется, он собирается сделать что-то безумное. Взял с меня слово, чтобы я молчал, и сам за весь день и парой фраз ни с кем не обмолвился. Я понятия не имею, что мне делать. Но боюсь за него до безумия.

Кот прищурил глаза, его усы дрогнули, и он поднял голову, внимательно посмотрев на младшего коллегу.

– Он заставил тебя молчать, говоришь? А ты решил, что это верное решение? – переспросил Григорий, тщательно вылизываясь. Его голос был низким, но в нём явно считывались нравоучительные нотки.

– Он же мой хозяин... я обязан выполнять его приказ... просьбы, – тихо ответил ДраКоша, чувствуя, как голос дрожит.

– Слушай сюда, юнец, – Григорий сел прямо, его глаза блеснули в темноте подвала. – Запомни раз и навсегда. Самое главное для нас, фамильяров, – это жизнь хозяина. Если для ее сохранения нужно поднять на уши весь мир, значит, поднимаешь всех и каждого. Если нужно нарушить обещание, значит, нарушаешь. Твоя задача – защищать его любой ценой, даже если он тебе после этого до конца жизни слова не скажет.

ДраКоша смотрел на старого кота, и слова Григория служили холодным душем. Он почувствовал, как внутри него пробуждается решимость. Он не должен просто сидеть и ждать, как говорил Леонид, у моря погоды.

– Ты прав, Григорий, – твердо сказал котоящер, поднявшись на лапки. – Я не могу позволить хозяину рисковать. Спасибо.

– Иди-иди, пока не поздно, – буркнул Григорий, кивнув мордой. – И помни, ящеренок, что иногда приходится быть мудрее, чем хозяин.

ДраКоша стремительно выбежал из подвала. Его маленькое сердце колотилось от волнения и страха. Он чувствовал огромную ответственность, его разум бил тревогу, ведь жизнь Леонида зависела сейчас от его решения. Каждый его прыжок был полон решимости и паники одновременно, и единственное, что он знал наверняка, – он не может позволить своему хозяину погибнуть. Он уже понимал, что должен сделать. Добравшись до комнаты парней, он нашел там дремлющего Северрина.

– Сева! – крикнул он, почти задыхаясь. – Лёня... он собирается пройти процесс оборота один. Он явно что-то задумал! Мне кажется, он точно сегодня влипнет в неприятности, а рядом никого из нас нет!

Северрин поднял голову, его глаза раскрылись от шока, а затем сжались в тонкие щелочки. Парень вскочил на ноги, ярость и беспокойство в одно мгновение изменили лицо оборотня.

– Вот же балбесина плешивая, – выдохнул он, хватая куртку. – Где он сейчас?

– Он... уже обернулся, я чувствую это, но моя связь сильна только с его человеческой формой, – ДраКоша прищурился, чувствуя связь с хозяином, слабую, но всё еще существующую. – Мы должны найти его, пока не поздно.

Сева, не тратя времени на разговоры, выбежал на улицу. ДраКоша бросился за ним в полуполёте, его крылья цепляли стены узкого коридора, оставляя царапины. Он нутром чувствовал, что время уходит, и каждая минута на счету. Лёня где-то там, один, и ДраКоша не мог позволить ему погибнуть. Даже если для этого нужно было нарушить все обещания, даже если это означало предать доверие, – жизнь хозяина была важнее всего.

***

Наконец-то! Я больше не человек. Я – волк, и мир вокруг меня раскрылся во всей своей полноте. Звуки, запахи, движение воздуха – всё это становилось частью меня, и я, наконец, ощутил, что принадлежу этой ночи. Леонид где-то глубоко внутри, словно отражение в зеркале, наблюдал за тем, что происходит, но уже не вмешивался. Волк становился главным, волк управлял всем, – и эта ночь принадлежала только ему. Мои чувства стали острыми, словно обнажился каждый нерв, и я слышал, как шелестит ветер, как дышат ночные существа.

Всё стало иначе, всё стало... правильным.

Обнюхивал землю под лапами, подмечал каждую нотку, вплетенную в холодный воздух. Ветер приносил палитру из ароматов, запахи леса, гниющих листьев, мокрой земли. Я чуял, что моя пара была тут, но старые запахи едва различимы. В носу щекотало от попыток ухватить хоть малейший след.

Я напрягаюсь, исследую кусты и землю, покрытую снегом, двигаясь рывками, будто следуя призрачному следу. Что-то было здесь, что-то невидимое, что могло бы указать путь. Ветер меняется, и вдруг среди тысяч запахов что-то мелькает. Слабое движение воздуха заставило уши подняться и напрячься. Ощущение будто по позвоночнику пробежала искра – что-то важное находится совсем рядом.

Я замираю. В паре прыжков от меня возникает колышущийся контур. Волчица, едва заметная, словно отражение лунных бликов на глади воды. Образ напоминает видение из снов – непостоянное, почти прозрачное. Зверь пристально вглядывается в меня, ее глаза слабо искрятся, что заставляет сердце глухо стучать о рёбра. Ощущения от этого взгляда сложно описать словами – тоска и надежда, страх и некое приглашение. Она явно манит меня за собой, ее корпус будто соткан из воздуха и тумана, и только волчьи глаза могут разглядеть этот призрак. От Леонида внутри приходит радостная эмоция, а я поскуливаю, почувствовав зов.