— В любом случае, мы уже изменили местный миропорядок. Мы открыли ящик Пандоры.

Если бы каменное лицо Дрюни могла изображать злость и ненависть, оно бы именно это сейчас бы и изображало. Даже на лунных глазах я видел залёгшие глубоко в крохотных кратерах тени злобы.

— А я согласен с Ингой!

Вперёд вышел Зико. Молодой парень с отвращением наблюдал за мутацией толпы, вслушиваясь со всем вниманием в наш разговор.

— Мы никогда не были свободными, — сказал Зико, с трудом отрывая взгляд с вопящего в ужасе мужчины и переводя его на Дрюню. — Здесь, на этой земле, свобода — лишь иллюзия, в которой ты живёшь, пока тебя не тронет действительность. Я отказываюсь так жить! Я давно отказался от такой жизни! И мы даже не знаем, что происходит на возрождающихся землях! Что происходит с украденными детьми?

— Дрюня, — сказал я, — вспомни Ансгара. Его отец хотел жить в мире, но, к сожалению, ему приходилось бороться за этот мир. Их деревня была постоянна подвержена нападениям кровокожих. И когда, как ты всё это время думал, все жили в мире, — они продолжали бесконечную борьбу. И их борьба распространилась на поколения. Только сейчас вместо привычной борьбы к их стенам подкатит совсем непривычная война, которая не оставит в живых никого.

Дрюня окинул взглядом толпу людей, обращённых в кровокожих, которые постепенно утихали, мирясь со своим новым положением. Покрытые гнойной коркой пальцы с хрустом сжали древко уродливой секиры, после чего лунные глаза обратились к морю. Тёплый ветерок слабо бил нам в лицо, и его силы не хватало даже приподнять мой плащ из содранных мужских лиц.

— Дрюня, оттуда придёт война, — сказал я, поглядывая в сторону моря вместе с моим другом, — но здесь мы должны её остановить.

— А потом что? — спросил он, не отрывая взгляда от прекрасной морской глади.

— А потом мы перенесём войну на ту сторону, откуда она пришла.

— Ради чего? Неужели нельзя здесь, на это месте всё остановить?!

— Нет! Мы должны добраться до самого корня войны. Ростки смогут дотягиваться до нас бесконечно, пока корень будет лишь углубляться в землю, пропитанную кровью.

— А ты хоть подумал о том, что если ты погибнешь — погибнуть они все! Все эти люди обратятся в пыль. В прах! И их сдует морским ветром и понесёт по бесплодной земле!

— Так давай сделаем так, чтобы этого не произошло! Дрюня, пойми, наш выбор невелик: жить или умереть. Всё! Другого не дано. Поверь, когда мы победим, у нас будет возможно построить на этой земле свой мир. Представь себе деревни, в центре которых высятся над головами жителей роскошные сцены. С приходом ночи люди будут собираться возле этих сцен и с нетерпением ждать, когда вспыхнут факелы, и в ярком свете огня на сцену выйдут музыканты. Толпа взорвётся аплодисментами и криками. Кого-то вырвет на землю от избытка алкоголя, а кто-то уже будет трахать девку в толпу. И толпа не утихнет до тех пор, пока первые ноты не разлетятся по округе. Iron maiden, Metallica, Kiss, Nirvana…

— Rammstein! — гортанно булькнул Дрюня.

— Lynyrd Skynyrd! — добавил я. — Мы научим их всему, что знаем. Война ради лучшего мира. Вспомни слова одного писаки: без войны нет мира.

— Да, только бы эта война не стёрла мир к чёртовой матери.

— Мы оставим после себя неизгладимое наследие, на костях которых вырастит новый мир, куда краше и интереснее.

— Червяк, я буду честен. Мне не нравится ничего из того, что ты перечислил. Мне абсолютно не нравится перспектива войны. Перспектива обратить население в кровокожих меня так вообще приводит в бешенство. Но сидеть сложа руки и ждать, что тебя не коснётся, а пройдёт мимо — не лучший вариант. У меня уже забирали созданный мною мир, хоть и крохотный, но он был неотъемлемой частичкой моей души! Отняли, сделав мне больно. И ты прекрасно знаешь, что я сделал с ними в ответ. Но одно меня пугает…

— Что?

— Ты породишь бесчисленное количество кровокожих. Что с ними будет потом?

— А что будет с нами? Они, как и мы, будут жить с этим. Это меня не касается. В лучшем случае, мы сможем найти способ, как обратить процесс. Я не знаю. Я не думал, на этот счёт.

Дрюня фыркнул. Толпа кровокожих почти утихла, давая возможность мне услышать треск гнойного доспеха, раздающегося каждый раз, когда Дрюня от злости дёргает плечами и тянет спину.

Центральная площадь города медленно наполнялась звуками трущихся друг о друга тысячи пластин свежевыращенных доспехов, топаньем ног о кровавую гладь, разносящую мягкие звуки, словно все люди ходят в тапочках по ворсистому ковру. Кровокожи стояли и смотрели на нас. В каждом я ощущал праведный гнев и желание меня разорвать на куски. Но они ничего не могли. Их воля в моём кулаке. И свой праведный гнев они направят совсем на другого врага.

— А я знаю! — гаркнул Дрюня. — Месть! Месть затуманила твой разум! Тебе плевать на земли, тебе плевать на людей! Ты движим местью! Эта чёртова маска…

— Да! — крикнул я на Дрюню. — Мне необходимо найти ту тварь, которая… которая заставила меня искать её! Но я не могу отказаться от своего пути. Меня гложет боль, мешает жить. Но мне не плевать на людей! Я даю им шанс отстоять свою жизнь! Даю им шанс сражаться за свои семьи.

— Зачем? Зачем кого-то еще обращать в тебе подобного? Дай людям обычное оружие, вложи в ладони рукояти мечей и позови идти вместе с нами в бой!

Дрюнины слова вызвали у меня улыбку.

— Откуда в их руках возьмётся мотивация крепко сжать рукоять меча? — спросил я, но никакого ответа, конечно же я не стал дожидаться. — Сладкими речами попробуем вынудить их покинуть свои тёплые дома?

— Ну как-то Борис собирал людей и делал из них воинов!

— Тогда была угроза! И этой угрозой был ты, Дрюня! Видимой, осязаемой. Именно такой, которую можно потрогать, от которой можно умереть.

На короткий миг все умолкли. Мой друг не смог найти подходящих слов, чтобы хоть как-то оправдать своё нежелание обратить людей в кровокожих. Восприятие угрозы идёт от её образа. На словах особо не опишешь весь тот ужас, который может обрушиться на головы людей. Да и когда время дойдёт до презентации, будет уже поздно. Нам придётся силой взять своё. Без каких-либо уговоров и разговоров. Такие вот реалии, и никак иначе.