Добравшись до мотоцикла, я запустил мотор и, тихонько шурша по гравию, выехали на дорогу. Лина не жаловалась — видимо, утомилась настолько, что ей было не до критики моего «драндулета».

Качаясь на ухабах, мы всё-таки добрались до Бологого. За всю дорогу не проронили ни звука. Наконец, мы остановились у ворот имения Корвина. Охранники, увидев нас в таком заляпанном состоянии, сначала скривились, но затем уступили дорогу.

— Барон ждёт вас, — выдавил один из них, будто сам не верил, что мы вернулись живыми.

— Отлично, — бросил я.

Мы пошли через двор. Лина держала сумку так, будто боялась, что у неё вырвут её богатство прямо из рук. Я тоже почувствовал лёгкое беспокойство: что-то в тоне охранника было странное. Слишком быстро нас пропустили, без обычных расспросов.

Когда мы вошли в центральный зал, барон, казалось, был уже наготове. Он стоял перед камином, опираясь на трость, и смотрел на нас как ястреб, высматривающий жертву. Его глаза блеснули, когда он увидел наши окровавленные одежды и сумки с трофеями.

— Вернулись, значит, — сказал он холодно. — И даже принесли доказательства.

Я кивнул, бросив сумку на стол, откуда выкатился глаз Граксала, ещё покрытый кровавыми потёками.

— Дело сделано, барон, — произнёс я. — Шламник и Граксал мертвы.

Он посмотрел на трофеи: видно было, что внутри у него всё переворачивается при виде этих омерзительных кусков плоти. Но он деланно сохранял невозмутимость.

Мой чуткий слух уловил, как шелест и топот ног. Ещё секунда и я увидел, как в зал скользят несколько вооружённых охранников, тихо окружая нас полукругом.

— Что это значит, Корвин? — спросил я, напряжённо оглядываясь.

— А то и значит, — ответил он, подняв подбородок. — Вы сделали своё дело. И сделали хорошо. Но зачем мне теперь платить вам, если можно просто…

Он замолчал, будто смакуя эффект от своих слов. Один из стражников, стоявших у него за плечом, уже прицеливался в нас из короткоствольного оружия. Лина нахмурилась, на её губах блеснула искра зарождающегося заклятия.

— Дёрнитесь, и я взорву вас в клочья, — предупредил барон, доставая из кармана боевой артефакт. — Знаете, мне пришлось потратить на всё это мероприятие слишком много денег и нервов.

— Так и думал, что ты не сдержишь слово, — сурово сказал я.

— Разумеется, — его глаза сузились. — Уж слишком дорого стоили ваши услуги. Да и трофеи, как я вижу, многое стоят. Пожалуй, я оставлю их себе.

Я молчал, медленно поднимая руки, а в голове уже выстраивался план, как вывернуться из этой ловушки. Мы вымотаны схваткой, но силы ещё были. Лина чуть отступила назад, двигаясь боком.

— Не забывай, кого ты решил кинуть, барон, — наконец проговорил я.

Он лишь усмехнулся.

— Жаль, что вы настолько самоуверенны, — с нескрываемой издёвкой проговорил Корвин.

Я внутренне собрался, чувствуя, как мышцы напрягаются. Лина прикусила губу, пальцы её уже вспыхнули лёгким пламенем. Стражники держали нас на мушке. Ситуация была отчаянной.

— Лина! — крикнул я.

Барон вскинул артефакт, и из камня в центре вырвался голубой разряд. В воздухе пахнуло озоном, а на полу зашипели разлетающиеся искры. В ту же секунду я вскинул «Тарн», и над нами с Линой возник полупрозрачный щит. Разряд ударил в него, отскочил искристой волной и прошил стену за нашими спинами, оставив обугленную дыру.

— Живее! — крикнул я магичке. — Не дай ему перезарядить эту штуку!

Лина поняла намёк: её глаза вспыхнули бело-голубым светом, а из ладоней сорвался сгусток плазмы, устремляясь к барону. Но охранники не дремали: один из них метнулся наперерез и принял удар на нагрудную броню, смявшись от магического напора. Другой выстрелил из короткого ружья, но я успел сменить угол «Тарна», отразив пулю.

— Окружить их! — взревел барон, отшатываясь в сторону и крутя насечку на артефакте, готовя новую вспышку.

Трое охранников напирали с флангов, пытаясь нас зажать. Я скрестил пальцы в «Крайд», ударяя по ближайшему охраннику и отбрасывая его к стене, а второго замедлил «Хальдом». Он застыл, увязнув во льду, который вырос из пола.

— Лина, сейчас! — крикнул я, перехватывая «Тарн».

Она повиновалась, вскинула руки и метнула пылающее кольцо огня, прошивающее оставшихся охранников. Они завопили, отступили, но было поздно: волна ударила в них, опаляя одежду, и те рухнули на пол в обмороке от дикой боли.