Шрифт:
– Я учту.
Начавшийся так хорошо и по существу разговор стремительно сворачивал не туда, и я поднялась, чтобы закончить его поскорее.
– Пойду перетащу вещи.
Всё, что требовалось от Кайла – это кивнуть и остаться в кресле, но будто на зло он встал следом за мной.
– Позволь, это всё-таки сделаю я.
Я его голосе слышался затаенный смех, и мне пришлось сделать короткий вдох, чтобы не взорваться.
Злиться на это предложение было абсурдно, да и тащить в одиночку тяжёлый короб со всеми атрибутами графского титула, которыми меня снабдили в Совете, не хотелось. Однако просить его о помощи было… унизительно. Словно тем самым я в очередной раз расписывалась в собственной несостоятельности.
На абсолютно бескорыстную возможная помощь тоже не походила – он стоял и ждал от меня ответа вместо того, чтобы просто пойти и сделать, как делал всё, что считал нужным.
И с этим ответом я непозволительно затягивала.
Сама не знаю, что намерена сказать, я уже почти открыла рот, когда с улицы раздался женский вопль – пронзительный, истошный, полный ужаса. Женщина захлебнулась им и почти сразу же завыла, и Кайл бросился к выходу, едва меня не оттолкнув.
Глава 4
Наш дом был последним на улице. Прямо за ним оставался небольшой пустырь, а дальше начинался луг, переходящий в небольшой пролесок.
Влево уводила одноколейная дорога, идущая, надо полагать, прямиком до местного кладбища.
Мысленно отметив, что непременно нужно в ближайшие дни найти повод туда наведаться, я побежала за Кайлом.
К счастью или нет, искать кричавшую женщину нам не пришлось. Она стояла на высоком крыльце соседнего дома, молодая, но грузная, с растрепанными волосами, и продолжала протяжно и тонко скулить, бессмысленно разглядывая свои поднятые ладони, как если бы они были чем-то испачканы.
На другой стороне улицы громко хлопнула дверь, послышался топот – люди сбегались на её крик кто в халате, кто в плаще.
Один из мужчин решительно направился к ступенькам, но Кайл его опередил. Он взлетел на крыльцо и слегка встряхнул женщину, взяв за плечи.
– Что случилось?
Он не повысил голоса, но ему невозможно было не ответить – я хорошо знала это по себе.
Так и это женщина подняла голову, уставилась на него, как если бы не могла разглядеть его лица.
– Джон умер. Повесился. Зачем он, вы знаете?..
В её голосе слышались уже не истеричные, а скорее умоляющие интонации.
Кайл обошел её, направляясь внутрь, но мне последовать за ним не дали.
– Боюсь, это не для ваших глаз, мадам, – мужчина с бородой, подбежавший к дому одновременно с нами, оттеснил меня плечом и тоже прошёл в дом.
Вокруг крыльца успела собраться небольшая толпа, но приблизиться никто больше не решался.
Я окинула людей взглядом, – вроде бы бездумно, но в надежде выцепить хоть что-то стоящее. Кого-то, кто наблюдал за происходящим неуместно спокойно либо, напротив, боялся слишком сильно.
Лица и их выражения были разными. Молодые и постарше, встревоженные и алчущие.
Обычные лица почуявших чужую трагедию горожан.
Они жаждали подробностей точно так же, как мне хотелось войти и посмотреть, но раз уж в этот раз у меня был напарник, на которого я могла себе позволить полагаться, наблюдение за ними становилось моим делом.
– Что произошло? – запыхавшаяся Женевьева остановилась на ступеньку ниже меня, окинула взглядом продолжавшую судорожно хватать ртом воздух женщину, и только после попыталась заглянуть в оставленную открытой дверь.
Они была в плаще, но тёплого платка, прикрывающего горло, под ним не было.
Он точно был на ней, когда мы расставались, и это наводило на один простой вопрос: откуда она пришла?
Едва ли она услышала крик новоиспечённой вдовы из своего дома она не могла. Он стоял слишком далеко – в противном случае, мы бы прошли мимо, и она показала, где живёт.
– Джон повесился, – я в точности повторила то, что слышала.
Женни нахмурилась, а женщина рядом снова начала выть.
К ней наконец поспешили две такие же тучные и неопрятные дамы, а Женевьева вдруг надавила на моё плечо, оттесняя к перилам.
– Что значит, Джон повесился?! Как это может быть?!
Её голос упал до встревоженного и требовательного шёпота, – совершенно недопустимого в разговоре с человеком, которого знаешь меньше двух часов.
Перемены оказались настолько разительны и прекрасны, что я почувствовала себя намного свободнее.
– Она так сказала. И спросила, зачем.
– Это бред, ему незачем было!.. – Женни осеклась, поняв, что заговорила громче, чем хотела бы. – Это её муж, Джон Уортен. У него не было причины поступать так. Его дела только-только пошли на лад, лавка вышла в прибыль. К тому же он был очень верующим человеком...