— Жители Кёкирека никогда и ни перед кем не склоняли голову…

— Ты глуп и непочтителен. Даже сейчас, разговаривая со мной, сидя на коне, ты проявляешь неуважение…

Молодец на коне, сверкнул глазами и открыл рот, чтобы произнести очередную глупость, как вдруг нелепо изогнулся и стал судорожно хвататься за узду и седло — мой верный вестовой Крас Полянкин, коварно подкравшись сзади, повис на всаднике и сдёрнул его на землю.

Пока парень потирал место ушибов и зло глядел, как в темноту уводят его лошадь, я подошёел поближе.

— По справедливости тебе надо отрезать язык и ноги, чтобы искупить оскорбление, которое ты мне нанес, возвышаясь над владетельным князем, но я, приму во внимание твой юный возраст и дам тебе возможность стать мужчиной…

— Я посол!

— Да какой ты посол? — я улыбнулся: — Или, всё-таки, посол, каждое, произнесённое которым слово, можно считать словом старейшин этого посёлка? Что ты там мне говорил? Никогда не склоняли голову, никогда никому не платили? Давай поспорим? — я протянул руку и кивнул, стоящему рядом, поручику Галкину.

— Разобьешь?

Парень на всякий случай спрятал руки под зад и замотал головой, изъявляя нежелание спорить.

— Ну вот, а я хотел немного денег подзаработать, пару мешков золота. — я покачал головой: — Ну, если ты не споришь и не посол, тогда беги в свою деревню и скажи, что я жду настоящих послов, полномочных. И я не готов ждать долго. Знаешь, что такое минута? Не знаешь? Плохо. Так вот, через тысячу ударов сердца я пошлю своих сердитых солдат на штурм ваших стен.

Глава шестнадцатая.

В пятнадцать минут, конечно, правители оазиса не уложились, поэтому я дал команду двум ротам перебежками двигаться вперед, а потом подвесил над оазисом магический фонарь, что мгновенно осветил большой кусок невысокой стены, людей, стоящих на стенах.

Бойцы успели занять рубеж в триста метров и готовились открыть огонь, когда калитка в стене вновь распахнулась, оттуда с трудом вытащили массивный паланкин, в который закинули какого-то деда, после чего несколько здоровых мужиков натужно потащили эти носилки с будкой в нашу сторону. За носилками торопилась группа поддержки, человек десять, видимо, не таких важных, как старик в паланкине.

— Иван Лукич, отставить открытие огня. — повернулся я к Галкину: — Пусть пока окапываются. И лошадку, что у мальчика забрали, пусть приготовят. Надо будет вернуть, а то нехорошо получилось.

По недолгому размышлению я приказал подать мой веломобиль, в который и уселся рядом с вестовым.

— Давай, боец Полянкин, посильней налегай на педали, подвези мою светлость к этим дедам с ветерком.

Деда выгрузили из паланкина прямо перед передовой цепью моих кавалеристов, что, не обращая внимание на столпившихся перед ними представителей оазиса, деловито окапывались, роя лопатами то, что когда-то, в другом мире называли индивидуальными ячейками.

— Князь Олег Александрович, я, недостойный Юнус, сын Фатха, приветствую тебя от лица совета старейшин оазиса Кёкирек, приветствую тебя.

Хотелось пошутить насчет того, почему на встречу со мной не отобрали достойного, но вовремя прикусил язык. Вероятно, это какой-то местный оборот речи, а поругаться с этим дедом я еще успею, поводов у меня будет хоть отбавляй.

— И я приветствую вас, почтенный и благодарю богов, что на моем жизненном пути одарили меня встречей с таким мудрым и достойным человеком.

— Что привело могучего правителя со таким огромным войском в наши места?

— Разве это огромное войско? Это моя охрана, а еду я проведать своего приятеля князя Слободана Третьего…

— Да, да…- сочувственно зацокал языком аксакал: — Наслышаны мы о той беде, что приключилась с вашим другом, светлейший князь…

— О какой беде вы говорите, уважаемый Юнус, сын Фатха?

— Ну как-же, светлейший Олег Александрович, неужели вы не слышали? Сват его, хан Бадр…

— А вы об этой безделице, уважаемый Юнус…- я отмахнулся рукой: — Для того богами нам и даны родственники, чтобы сначала ссориться, а потом мириться. Но разговор не об этом…

— Да, да, светлый князь…

— Старик, почему ты лебезишь с этим оборванцем…- от группы сопровождающих Юнуса отделился молодой юноша, на котором была накинута пара халатов с дорогой вышивкой. Руки его украшал десяток колец, но только, если камни на моих кольцах и браслетах были напитаны магией, то на руках этого дерзкого типа были просто драгоценности, то есть, камни без крохи магии:

— У нас за стенами пятьсот джигитов, мы разгоним эту шваль не вынимая сабель из ножен. Наш брат Бадр скоро поведет через нас караваны рабов, а нам даже уезжать из дома не пришлось, к нам наши рабы сами пришли.