В то летнее утро, оставив корзинку на дороге, женщина успела сделать всего лишь несколько шагов, уйдя с дороги в заросли кустов, когда первые солнечные лучи коснулись ее головы, сжигая Ширву заживо. Умирая, она очень надеялась, что Ваеран когда-нибудь будет подыхать в муках, также как она сейчас и несколько лет назад ее мать, которая умирала в луже собственной крови, глядя как отрезают язык ее дочери.

***

20 лет назад. Северный тракт.

Лазарь Дрокс возвращался с ярмарки ранним утром, погоняя свою лошадку. Та бежала довольно резво, так как хозяин хорошо распродался, опустошив повозку полностью. На ярмарку он возил тыквы, на их урожай он никогда не жаловался: расходились его оранжевые красавицы всегда очень бойко. На севере Сабирии блюда из тыкв считались лакомством, а сами плоды там почти не росли, поэтому Дрокса северяне на ярмарке знали очень хорошо, заранее записываясь в очередь за его товаром. До родной деревеньки было двое суток пути, первые из которых уже прошли. Под утро тракт был пустой, поэтому мужчина позволил себе дремать.

Внезапно его лошадь громко заржала, вытащив мужчину из дремы. Лазарь распахнул глаза, пытаясь понять, что произошло. Его кобыла свернула с тракта, повозка накренилась, вот-вот грозясь перевернуться. Дрокс вовремя остановил лошадь и слез посмотреть, что ее напугало. На дороге стояла корзина – обычная, в которых на ярмарке продают овощи. С опаской мужчина подошел к ней, боясь открыть и собираясь просто столкнуть на обочину, когда услышал писк. Звук шел из-под черной холстины, которой было накрыто ее содержимое. Осторожно отодвинув ткань, Лазарь увидел младенца. Тот смотрел на него огромными зелеными глазами, посасывая пальчик. Глянув на мужчину, ребенок улыбнулся во весь свой беззубый рот. На вид младенцу было несколько недель, или даже месяц, но в этом Лазарь не был уверен. Заостренные ушки девочки, а при внимательном осмотре оказалось, что это она, а не он, говорили о том, что перед ним эльфийская метиска. Дети эльфов отличались от человеческих: он слышал, что они рождаются сразу с чистой кожей, начинают лепетать и сидеть чуть ли ни с первых дней.

Светлые эльфы часто грешили с человеческими женщинами, покидая свои города и приезжая к людям в поисках увеселений. Иногда они держали одну или несколько постоянных любовниц, при этом детей от них не признавали, так как были помешаны на чистоте крови. Однако же, как правило, они щедро одаривали своих женщин, давая хорошие отступные перед расставанием в связи с ее беременностью. Не мудрено, что иногда женщины специально шли на такую связь и рожали, чтобы поправить свое материальное положение. Эльфийки с человеческими мужчинами обычно не встречались: их холодный темперамент не давал повода искать любовные приключения на стороне.

Дрокс смотрел на корзинку и размышлял, что за мамаша так поступила со своим ребенком. Похоже, ее устои не отличались особой крепостью и гуманностью.

– Что же мне делать с тобой, малышка? – спросил мужчина, не очень-то рассчитывая на ответ.

– Папапапапа, – ответил младенец.

– Нет, не папа, маленькая. Как тебя зовут? – мужчина порылся в корзине, рассчитывая найти какую-нибудь записку. Его поиски увенчались успехом – он вытащил бумажку, на которой красивым каллиграфическим почерком было написано одно слово. На счастье, Дрокс умел читать и довольно неплохо. Мужчина был одним из немногих в его деревне, кто обучался грамоте, поэтому его авторитет сельского старосты был непреклонен.

– Хм. Тут написано, что ты Криссандра. Крисса, значит. Ну что ж, так тому и быть, будешь жить у нас, привезу тебе жене, пусть Ларка порадуется. Наш сынок сейчас ненамного тебя старше, будете вдвоем орать. Говорят, эльфеныши лекарями становятся, природную магию хорошо знают. Так что толк из тебя быть должен. Ну что, Крисса Дрокс, поехали домой.

***

Деревня Вершки. Наши дни.

– Крисска, зараза! Ты тыквы в повозку погрузила? Вернусь поздно, проверю! – услышала я голос Ларки. Вот уж зычный голосище, испугаться можно. Да только не стоило – она громкая, да добрая, и если кличет «заразой», то точно в хорошем расположении духа. Переживать стоило, если зовет Криссандрой эльфийской. Вот тогда да, что-то я натворила серьёзное.

– Да, тетя, почти! – закричала я в ответ, складывая и запихивая цветной листок бумаги себе под рубаху. На самом деле тыквы так и лежали, аккуратно сложенные во дворе, а я, обнаружив в повозке кем-то забытую брошюру, с упоением перечитывала ее снова и снова. Сколько дядя и тетя ловили меня за чтением и возмущались: «Зачем лекарю читать? Иди травки собирай, а то толку никакого!» – не перечесть! Я старалась оправдать все таланты, которые приписывали мне как «остроухой», боясь признаться, что травы на самом деле меня не очень интересуют. Да, я могу распознать их по запаху и виду, ощущаю их лечебные свойства, но желания носиться днями и ночами по лесу меня не было.

Однако сказать что-то поперек своим родным я никогда не могла. Да и буквы учить начала, чтобы колбы да горшки с отварами подписывать – все для того, чтобы пресловутый «толк» из меня вышел. Дядя Дрокс – так он просил себя называть – накупил мне в городе кучу всяких сосудов для хранения лекарств. С какой гордостью я показывала родным первые криво подписанные горшочки! Они радовались, мол, наконец-то, Крисска за ум взялась. Им невдомек было, что горшки пока пустые, а горжусь я не их содержимым, а тем, как умело вывела на них названия будущих трав и эликсиров.

Все это началось давно: я как ходить и говорить стала, вся деревня ждала, когда я чудеса лекарские показывать начну. Под таким давлением и пес начнет раны штопать, а уж мне, наполовину эльфийке, это на роду написано. Прочитать бы еще, где оно на самом деле написано, и написано ли.

Я вздохнула и начала складывать тыквы в повозку. Одну к одной. Монотонная работа вовсе не отвлекала меня от раздумий. Дядя любил рассказывать, как нашел меня на дороге в корзине. Эта и история про тыкву размером с корову, которую он вырастил несколько лет назад, были его любимыми. Корзинку с черной пеленкой и запиской, в которой я была обнаружена, он хранил на всякий случай до сих пор, вытаскивая при случае и показывая всем, кто готов был смотреть и слушать.