– Я нашла, что вы просили.

– Да, и что это? Надеюсь, не лебеду притащила мне. Тут где-то рос ее ядовитый вид.

– Нет, это не яд, и я хочу сразу попробовать это на вас.

– Ну давай! Но смотри – меня убить не так просто, а разозлить очень легко.

– Мне не нужна ваша смерть, – сказала я и вздохнула с облегчением: Лианора согласилась на мою авантюру.

Я потерла ладонь о ладонь, растирая лепестки забыльника, но не показывая, что у меня в руках, а затем подошла к женщине и прикоснулась к ее лицу. Все лечение заключалось именно в этом – дать вдохнуть ей свежий аромат растения. После этого сделала несколько шагов назад и уставилась на мою пациентку в ожидании. Сначала глаза королевы остекленели, и она замерла. Ступор продолжался довольно долго, нимфы начали тревожно перешептываться, коситься на меня, а я готовилась стать удобрением – кажется, на волшебных существах забыльник работает по-другому. Однако, спустя минут десять, женщина моргнула, а через секунду моргнула еще раз, и на очередном движении ресниц из ее глаз полились слезы. Все, теперь мне точно конец! Не на этот эффект я рассчитывала. Лианора всхлипнула, и поток слез как водопад хлынул из ее очей. Через две минуты она начала подвывать, рыдая и раскачиваясь на своем троне, а я втянула голову в плечи. Тьма меня разбери! Что я натворила? Лекарка доморощенная! Я представляла, что убивать меня будут медленно, с особой жестокостью. Посмотрела на нимф, они с отчаянием смотрели на свою королеву, заламывая руки, но подходить боялись. Продолжалось это полчаса. Я от усталости села прямо на землю, согнув ноги в коленях и положив на них голову. На какую-то минуту я даже задремала, мне кажется.

– Ты… как ты это сделала? – вдруг подала голос уже успокоившаяся Лианора, а я, словно ужаленная, подскочила на ноги.

– Что сделала?

– Заставила меня вспомнить.

– Так цветок специальный есть, цвел вот только этой ночью. Вы вдохнули и вот… – слабо оправдалась я.

– Я вспомнила… все вспомнила. Свой первый крик после рождения, материнские руки, качавшие меня в колыбели. Мать моя была очень властной женщиной, но первые годы очень любила меня, называла “Норочкой”. Я и забыла, какой мягкой и доброй она была поначалу – мама была королевой несколько тысяч лет, а потом умерла от старости, передав власть мне. Я помню, как мы гуляли с ней, как она гладила меня по голове и говорила, что я самая лучшая нимфа на свете. Я вспомнила своих детей, которых рожала на протяжении тысячелетия, но почти забыла за столько лет. Я прямо сейчас вижу, как держала их маленькие тельца на руках… А еще я вспомнила, как была влюблена, как теряла любовь.

Лианора говорила, а я начала надеяться. Лицо женщины было одухотворенным и умиротворенным. Так, может, не все так плохо?

– Я не плакала тысячу лет, Криссандра. И, знаешь, я благодарна тебя. Это было прекрасно. Лучше, чем себе можно представить. Только существо, живущее на этом свете так долго, как я, будет настолько ценить возможность чувствовать. Я ведь только оберегаю, наказываю, слежу, поощряю, забывая себя. Я сейчас я вновь обрела свой мир.

– Так я угодила? Можно отпускать лордов? – робко спросила я. Лианора посмотрела на меня долгим немигающим взглядом, силясь сообразить, о ком я вообще говорю. Вспомнив все давнее, она, похоже, забыла о насущном.

– Угодила ли ты? Ну справедливости ради, я ждала, что ты вылечишь мне спину. Я надеялась, что ты заметила, как я тяжело вставала с трона, – по мере того, как королева заканчивала свою фразу, я все больше холодела. Не угадала!

– Но ты сделала даже лучше, ты заставила меня плакать! Да, я разрешаю тебе освобождать своих мужчин.

– Мне самой это сделать? А как?

– Ты не знаешь, как их освобождать? О чем ты? – Лианора пребывала в искреннем недоумении.

– Я просто боюсь сделать им хуже. Лозы же подчиняются вам, ваше величество. Может, вы их отзовете?

– Хм… Нет, ты сама. Рискни! А если эти бездушные твари умрут, то ничего страшного. Только тебе я жизнь дарю от всего сердца, – спокойно ответила королева и явно приготовилась ждать. Что ж, ничего не оставалось, как подчиниться. Достала нож и пошла к Хирону. Просто потому, что он немного дольше находился в плену.

Мужчина не подавал признаков жизни – это и радовало, и пугало. Пугало тем, что я могла уже опоздать, а радовало – что он не будет смотреть мне в глаза, пока я убиваю его. Выдохнула и трясущимися пальцами схватилась за нож, начав перерезать лозу. Вложила все свои силы, тихонько разговаривая с деревом, ветками и самой собой, уговаривая всех сразу быть милыми и не душить несчастного лорда, так как он не так плох, если подумать, а если не думать – то и вовсе хорош. Когда ветка поддалась, я начала было разматывать темного, но этого не потребовалось: все путы спали с него сами, и он со всего размаху шлепнулся на землю лицом вниз, не показывая признаков жизни. Я подошла к Талсадару и повторила свои прежние действия точь-в точь, включая разговоры – мало ли что сыграло решающую роль. В его случае все повторилось, только при падении этого лорда мне показалось, что случилось маленькое землетрясение – рухнуло слишком могучее тело. И вот, под моими ногами лежали двое бессознательных эльфов.

– Ну что, так и будешь смотреть? Кого из двоих ты ублажаешь?

Я уверенно показала на Талсадара.

– Приводи в чувство! Мы подождем с сестрами. Хотим стать свидетелями чуда воссоединения двух счастливых любовников.

Я встала на колени между двумя телами и глянула на непозволительно бледных мужчин.

– А к вещам своим сбегать можно? – спросила я. – Мне эликсир нужно в сумке взять.

– Да пожалуйста, – снизошла королева, а я со всех ног понеслась в наш лагерь. Там было все по-прежнему: вещи лежали так, как мы их оставили. Я не стала копаться в сумке, схватила ее всю и побежала обратно.

Отдышавшись, опять упала на колени у тел двух темных и начала переворачивать их на спину. С Хироном получилось относительно быстро, а вот тело Талсадара я переворачивала из последних сил – на чистом упрямстве. Нимфы наблюдали, не пытаясь помочь. Видно было, что заскучали, но не вмешивались и молчали.

Вытерев пот со лба, начала рыться в своей торбе. В первую очередь вытащила укрепляющий отвар. Замешкалась, с кого бы начать. Дело в том, что первый – не обязательно счастливчик. Он просто может помереть от моего лечения быстрее второго. Плюнула и решила лечить обоих одинаково. Разжав им челюсти, влила каждому в рот по паре глотков моего отвара. Глотать из них никто не стал, но, кажется, что-то все же попало внутрь. Подождала минут пять и, не обнаружив никаких признаков жизни, продолжила лечение. Вторым средством стала мазь, которую я давала деревенским для втирания в грудь, когда они были ослаблены после продолжительной болезни. Расстегнув рубашки на груди у обоих, я намазала мазь на обе руки и приступила к сеансу одновременного лечения. Впервые пробую такую методику, но медлить было нельзя. Водить ладонями по коже лордов было приятно, я даже увлеклась. После моего массажа от обоих дроу понесся приятный фиалковый аромат, но результат был нулевой – они оставались бледными и бессознательными. Мельком глянула на нимф: те с удовольствием следили за представлением, мне кажется, даже делали ставки, словно мужики вершковские на петушиных боях.

Самые гуманные методы я использовала. Настало время последнего средства, которое я применяла в очень редких случаях, но за которое деревенские мне были особо благодарны. Не все, а те, кто любил выпить и те, кто не любил выпивших. Средство было моего личного изобретения, широко известно в узких деревенских кругах: порой за ним приезжали из окрестных селений. Я назвала его «трезвин». Когда пьяный, не вяжущий лыка мужик приходил домой и натыкался на жену в полной боевой готовности со скалкой наперевес, у него была возможность опустошить мой пузырек и за пару секунд выветрить хмель из головы, что позволяло избежать домашнего насилия. Брали это средство и женщины, чтобы без помощи домашней утвари ставить своих мужей на ноги, но в этом случае, бывало, что со скалкой, а то и с вилами, уже сами мужья бегали за ними – многим мужикам не нравилось против воли выходить из пьяной неги таким вот жестким способом, к тому же было у него одно побочное действие, из-за которого при всей востребованности мой тонизирующий эликсир недолюбливали: после него брага не лезла в глотку еще несколько месяцев. Отрезало напрочь. Пару раз особо нервные клиенты и меня по Вершкам гоняли – благо, лекарство заряжает бодростью на целый день.