– Криссандра! Зачем? – рыкнул Талсадар. – Ты поклялась магически. Теперь ты обязана выполнить клятву.

Лариэль довольно улыбнулся, а я равнодушно пожала плечами:

– Но я и не собиралась отказываться от своих слов.

– Но впредь будь осторожна с клятвами. У темных основа жизни – избегать подобных уз, и если уж клясться магически, то в действительно в важных случаях. Нарушение клятвы – это месть тумана и нарушение его рисунка.

– Что может быть важнее, чем найти своих родителей? – подняла я глаза на дроу.

– Твоя жизнь. Для меня теперь – только твоя жизнь, – ответил Талсадар.

***

Талсадар молча взирал на светлых и поражался. Каждое существо в этом мире знало, что самые злобные и аморальные твари – это дроу, которые навечно наказаны богиней, отправившей их в пещеры под землю. Однако всему миру было невдомек, что сами темные эльфы всячески поддерживали этот выгодный им образ, который позволял чужим не соваться в их королевство. И все же встретить достойного противника – большая удача, однако среди людей и светлых таковых не наблюдалось. Темные сотнями порабощали людей и воровали светлых эльфов, но никто никогда не приходил за своими. Безнаказанность не радовала, а безмерно удивляла темную расу, к тому же это обесценивало для дроу их добычу. Не было чувства победы, а потому темные усложняли себе правила игры, повышая ставки. И вот, они уже пленили не просто обычных людей, а детей аристократов, а затем и этого стало мало, и они начали воровать светлых лордов. Однако и за этими бедолагами никто не приходил, что было непонятно, и, исходя из логики темных, являлось потерей лица.

Конечно, молва во многом права, и у дроу были весьма извращенные представления о семейственности и дружбе. Для любого темного магическая клятва была важнее крови. Нередко наблюдались примеры того, как отца предавали в пользу жены, а брата – в пользу партнера, с которым был заключен договор, закрепленный туманом. Каждый в Даркмаре знал – туман не прощает, а с сородичами всегда можно разобраться позже.

Брачный союз в темном королевстве был одним из самых сильных по своей магической наполненности обрядом: он был способен укрепить магический узор в несколько раз, особенно если формировалась пара из представителей древних родов. Каждый брак – это союз на сотни лет без возможности предать. И речь даже не о верности – супруги сами были вольны решать, что в их случае считается предательством. Дроу давали обещания во время ритуала, которые обязаны были соблюдать супруги. Талсадар вспомнил, как присутствовал на свадьбе, на которой невеста потребовала от жениха поклясться, что он не будет есть кроликов, так как очень любила этих животных. Жених же был примитивен и очень ревнив: он потребовал, чтобы у нее не было ни одного мужчины, кроме него. А потом вспомнил, что творится в королевстве, потому, уточняя, добавил: «И женщин тоже!».

Ранее Талсадар вступать в брак не собирался. В современном Даркмаре мужчины редко связывали себя столь прочными узами. Однако в данный момент он не сомневался, что смотрит на свою будущую жену, даже несмотря на все трудности с получением на это разрешения у Ваерана. Дроу справедливо полагал что росток древа будет достаточным доказательством его лояльности, и король не будет чинить слишком много препятствий на пути его союза с Криссандрой. Хотя чистота ее крови все же может стать предметом дискуссий. Дроу не знал, как отнесется сама девушка к вечной тьме под землей, но не сомневался, что сумеет ее убедить – озеро истины показало, что они пара, а, значит, их магический узор совпал.

Талсадар не был склонен к колебаниям, сомнениям и рефлексии. Увидев Криссандру, он сразу же решил сделать ее своей любовницей, хотя бы на год по праву первого. Узнав ее ближе, мужчина начал продумывать способы получить девушку в свое безраздельное владение, а получив от нее символ рода, лорд очень спокойно принял тот факт, что Криссандра станет его женой. Это не вызвало никакого отторжения, наоборот, отозвалось довольством в душе – закрепить их связь навечно показалось насущной необходимостью. Возможно, древние инстинкты дроу, признающие, что именно женщина выбирает партнера на жизнь, еще имели некоторую силу, а, может, это те самые чувства, из-за которых мужчины захватывают королевства, – в любом случае Талсадар понял, принял и успокоился. Но ненадолго.

В данный момент темного мучило желание убивать. Он не реализовал его с Дарсиэлем, и теперь это чувство удвоилось и было направлено на всех окружающих его лицемеров. Очевидно, что светлые, особенно этот древний эльф, назвавшийся ее дедом, манипулируют чувствами Криссандры, принуждая сделать за них всю работу. У Лариэля даже мысли не возникло обратиться к темному королю или прийти к ним в Даркмар лично. Он удивился бы, узнав, что его могли впустить. Возможно, после визита слегка подправили память магией, но просьбу выслушали бы. И даже могли признать его право вызвать на поединок того, кто пленил его сына.

Дроу сдерживался, так как знал, что Криссандра не оценит его ярость и убийство деда. В ней он чувствовал отчаянное желание обрести семью. Что ж, он обыщет в Даркмаре каждый угол, но найдет ту дрянь, которая бросила дочь, и раба, который… Его вину темный пока не мог сформулировать. Она заключалась пока разве что в том, что он светлый…

На следующий день произошла торжественная передача ростка темным эльфам. Я присутствовала на этой церемонии – очень торжественной и официальной, на которой кроме жреца присутствовало несколько десятков представителей высшей знати.

Нас провели к дереву, которое росло в дворцовом саду на достаточном удалении от его оживленной части. Высокое, пышное и зеленое, оно ничем не отличалось от своих обычных собратьев, разве что необычной формой листьев, которые были похожи на восьмерки. Жрец – эльф с легкой безуминкой в глазах, одетый в белый балахон с зеленой вышивкой, прочел какой-то текст, стоя возле ствола, а затем ему в руки упала веточка, которую тот положил в заранее приготовленную прозрачную колбу. Я разглядела, что на ветке уже отрасли корешки – это был готовый саженец. Чудеса.