— В обход? — Хмыкнул я, опираясь на клинок в зазубринах, как старый дед на тросточку. Все мои руки и ноги изрезаны выше лат, как я только не заметил. Дух латал, амулеты помогали.

— Да, окружить хотят. Дурачье, давайте, давайте. Тратьте силы на свои манёвры бестолковые.

К ночи стало ясно, что завтра нам кранты. От войска в две тысячи нас человек триста осталось, кто ещё может держать в руке оружие.

И уже никуда не деться, раненных товарищей слишком много, их с собой не утащишь, если решим отступать. Нагонят и прибьют, как трусов. А оставлять своих мы не будем. Как и этот клок земли русской, которая впитала уже столько крови… она вон вся красная теперь.

Между собой уцелевшие бойцы тихо мусолят варианты, а оставшиеся три витязя даже не сомневаются. Они спокойны, они ждут утра. Чтоб забрать с собой побольше собак половских.

Я и сам вдруг подумал, что смерти больше не страшусь.

Увидеть бы только Ясмину ещё разок. Её прекрасный лик, как путеводная звезда из этого адского месива. Не физически, а сознанием. Это чтоб с ума не сойти.

Нет больше людей у нас держать всю линию обороны, поэтому перебираемся на высоту, забрав всех раненных, каких удалось найти. Целые щиты, копья, мечи и стрелы пособирали, сколько смогли.

Дорогу больше не перекрываем, оставив эту затею, там всё в горах трупов и лошадиных туш. Ниже по болоту чуть получше, но большим войском там рискованно идти.

— Мы, как кость в горле теперь для супостата, — слышу сиплое от матёрого дружинника с позиции. — Пока с нами не покончат, дальше не двинутся.

— Главное, чтоб князь наш в крепость ростовскую прорвался, — говорит другой. — Тогда не зря мы тут сгинули.

— А ты нас не хорони, лучше Перуну помолись.

Укладываюсь под настилом из щитов на тюк с провизией, не чувствуя своего тела. Ещё секунду назад я слышал стоны откуда–то снизу. Протяжные, мучительные, сводящие с ума. Это раненные половцы, а может и наши.

Я просто отдохну немного и спущусь. Немного… и спущусь…

Дрожь от земли пробудила ранним утром. Топот и воинственные крики наплыли, взбодрив за мгновение. Ещё день продержаться. Ещё один бесконечный, изнурительный и адский день.

— Идут!! — Взревел дружинник и упал поражённый стрелой прямо ко мне в руки.

Укладываю его аккуратно в сторону, не дышит уже, а глаза так и не закрылись, в меня смотрят.

Стрелы сыплются, бьются на щит.

— Сюда идите, щенки половские!! — Кричит Хотомир, щитом закрываясь ловко, и смеётся, как полоумный. — Сюда! Всех накормлю!!

В гору несётся пехота, наступая уже со всех сторон. Слышен и массовый топот конницы, но она будто бурная река, обходит наш островок и уносится дальше. Похоже, половцы, убедившись, что нас осталась горстка, больше не задействуют её.

На нас и средней паршивости пехоты хватит. А она валит, так валит! Весь подъём в чёрных спинах и щитах с красными змеюками. Лезут, как тараканы из отравленной канализации. Ещё и стрелами осыпают беспорядочно.

Сотню стрелков и мы соскребли, стрел насобирали половских на целую армию. Отвечаем залпами, поражая гадов. Подключаюсь и я, отправляя приветы из «Ветерка».

Бойцы встречают копьями, щитами закрываются от стрел. Первая волна неприятеля опрокидывается. Вторая… третья… Прорывающиеся местами гады получают уже от мечников. Налетаю на врага и я, не чувствуя усталости. И не зная страха.

Мои верные товарищи со мной, прикрываем друг другу спины.

Не проходит и часа измотанные, побитые и раненные дружинники начинают сдавать помаленьку. Половцы нескончаемой лавиной прут и прут, заваливая своими трупами, как обдолбаные наркоманы. Лезут из всех щелей, вцепляются даже в ноги наших бойцов, валят и вгрызаются. Отвоёвывают высоту, окружая в плотное кольцо!

На дружинника по четыре по пять гадов, шансы на выживание резко падают! Но мы ещё держимся.

Ещё полчаса и рука рубить устала. Крезо покатился, борясь со вцепившимся половцем. Тут же Гайянэ выхватила в живот стрелу и завалилась! На меня трое полезли, глаза разбегаются, кого рубить! Корнями последними подрубил, следом проткнул одного. На второго замахнулся, и огрели со спины чем–то тяжёлым. Покатился и вскочил, минуя вражеское копьё! Ринулся чернявку искать. А тут Хотомира окружили, уже добивают топорами осевшего!

Как назло, твари поганые прямо под ноги лезут, не давая действовать, чтоб выручить товарища. Кольнуло в бок, отмахнулся, перерубая очередного. Мясом палённым несёт, кровь брызжет.

Махнул неудачно, промахнувшись. По башке огрели, упал, снова поднялся. Поначалу поплыл, но встряхнулся. И, мать вашу, ошалел.

Всё, один я будто. Вокруг мгла кровавая притянулась, из которой лезут черти.

— Получи! — Рублю ошалело на последних всплесках адреналина. — И ты! На, сука!!

Перекатываюсь, уходя от удара, рублю ноги в чёрных латах, протыкаю тела. Припасённую шрапнель пускаю во вражью толпу, лишаясь последнего материала для защиты. Валится половина, вторая дальше прёт. Деваться некуда, окружают меня. Ухожу на высоту, ползу по горе трупов. Всё выше и выше, отбрыкиваясь от нападающих. Знамя моё торчит на пути. Мёртвый дружинник из деревни так и не выпустил его.