В воздухе витали ароматы, которых я не чувствовал уже давно — свежевыпеченного хлеба, жареного мяса, пряных соусов. После армейской баланды, которой нас кормили в части, запахи казались почти нереальными.

Коля застыл на пороге, разинув рот и хлопая глазами. Я легонько подтолкнул его вперёд.

— Не стой столбом, — буркнул пареньку. — Иди разузнай, что тут подают.

Сержант словно очнулся и бросился к раздаточной линии в дальнем конце зала. Пока он отсутствовал, я осмотрел помещение. За столиками сидели будущие молодые офицеры, все земельные аристократы, судя по манерам и небрежности в одежде. Они громко разговаривали, смеялись.

Несколько офицеров постарше занимали дальний угол зала, огороженный невысокой ширмой. Там, видимо, располагались места для преподавательского состава. В отличие от юнцов, они вели себя сдержаннее и тише.

Через минуту вернулся запыхавшийся Коля. Глаза его горели, а щёки раскраснелись от возбуждения.

— Там… — он с трудом подбирал слова. — Там такое… Павел Александрович, это же не столовая, а прямо ресторан! Куски настоящего мяса — говядина, свинина, даже птица! Картофель, запечённый с маслом и травами, свежие салаты и компот из настоящих ягод!

Не успел он закончить свой восторженный доклад, как чьё-то плечо грубо толкнуло его в бок. Сержант чуть пошатнулся, но тут же выпрямился и встал в стойку, как учили.

— Я что-то не понял! — заявил паренёк лет двадцати пяти с хитрой улыбкой на тонких губах. — А что это у нас в офицерской столовой делает сержантик? Покушать решил? Вали в свою!

Народ начал собираться вокруг. Я окинул взглядом помещение. Преподаватели и настоящие офицеры наблюдали с интересом, но не вмешивались. Похоже, такие стычки здесь не редкость.

— Пошёл вон, наглец! — крикнул кто-то ещё из толпы.

— Да! — поддержали его.

— Небось вшей или клопов принёс на себе, — засмеялся стоящий рядом низкий паренёк

— А кто это с ним? — взгляды упали на меня.

— Младший лейтенант? Это как? Он что, недоземельный аристократ? — захохотал тот, кто толкнул Колю.

С дисциплиной у них явно не очень, не избавились от барских замашек. Ну что ж, если так, то пора поставить земельных аристократиков на место.

— Имя? — спросил я у говоруна.

— Я лейтенант Раскольников Виктор Афанасьевич, — выпятил он грудь. — Что-то не вижу, чтобы ты, младший по званию, приветствовал тех, кто старше. Давай, младшой, выкажи почести.

Глянул на офицеров: не вмешиваются, только наблюдают. Ну что ж, тогда покажем себя.

— Итак, господин Раскольников, — хрустнул я шеей, медленно повернувшись к нему. Сердце билось размеренно: ни капли волнения. — Занимайтесь своими делами, — а затем кивнул остальным курсантам. — И вас это тоже касается.

Улыбнулся и повернулся к Коле, который всё ещё стоял в стойке. Худой, сухой, но с огнём в глазах, готов за меня горло грызть. Хороший пацан.

— Я чего-то не понял… — хмыкнул земельный аристократ. Его губы растянулись в насмешливой улыбке, в глазах мелькнуло недоверие, смешанное с раздражением. — Ты меня не слышал?

На его слова я никак не реагировал. Смотрел мимо, словно он был пустым местом. Напряжение росло. Вокруг нас собиралась толпа зевак — юных аристократишек, готовых потешиться над новеньким. Их лица светились предвкушением зрелища: сейчас будут разбираться с новеньким выскочкой.

Наконец-то меня пихнули в спину. Отлично… Ожидаемо и по моему плану. Глубоко вдохнул, набирая воздух полной грудью, и рявкнул:

— Солдаты!

Командный басовитый голос разлетелся по столовой, ударился о стены и отразился от потолка, хрустальные подвески на люстре задрожали. Звуки разговоров и звон посуды моментально исчезли, будто кто-то повернул выключатель. Все уставились на меня. Даже настоящие офицеры в углу замерли с вилками в руках.

Я стоял прямо, подтянутый и уверенный — солдат до мозга костей. Те, кто умеют видеть и замечать, уже точно поняли разницу между мной и остальными сопляками.

— Хотели посмотреть, что я из себя представляю? — нарочито спокойно спросил я, даже не повышая голос. — Занимайте места.

На мой приказ тут же вбежали с десяток человек: рядовые, сержанты, даже прапорщик. Их сапоги прогремели по паркету. Автоматы и винтовки наперевес — значит, готовы выполнить любой приказ. Лица серьёзные, взгляды цепкие.

Раскольников, видимо, не до конца понимал, что происходит. Его лицо исказилось, а самоуверенность постепенно улетучивалась.

— И? — уставился он на меня, пытаясь сохранить улыбку, но губы дрожали.