– Поехали домой, – сказал я Кривому.

Всю дорогу я обдумывал произошедшее. Значит, концентратором дед без меня воспользоваться не сможет. Вот только вопрос: он в курсе того, что хозяином концентратор считает меня? И что вообще у концентратора может быть хозяин и только один? Судя по тому, что он, создав его, не стал хозяином, может быть не в курсе. И самый главный вопрос – если концентратор имеет признаки разума – как он отнесётся к попытке уничтожить его?

Я вспомнил детали дела из прошлой жизни. Тогда мы нашли его буквально сразу после создания. То есть хозяина он мог ещё не иметь. Я пускал свою энергию в него, но мощным потоком. Так что шипы рассыпались, и она до очага не доходила.

Здесь же всё совершенно по-другому. Нужно искать информацию Подозреваю – это будет непросто.

***

До дома мы добрались уже поздно вечером. Когда мы свернули с трассы, я напрягся. На подъезде к поместью был припаркован чёрный седан. Около него стояло трое человек. Когда мы осветили их фарами, все, прищурившись, посмотрели в нашу сторону. Одного из них я узнал. Сорокин собственной персоной – несостоявшийся хлебопёк. Вместе с ним было два человека в чёрных костюмах. На охранников непохожи. Оба в очках, интеллигентного вида.

Когда мы поравнялись, я опустил стекло.

– Николай! – воскликнул Сорокин, – Мы вас заждались.

Заждались они меня. А мне вот они совсем сейчас не к месту были.

– Не сегодня, завтра приезжайте, - ответил я и собрался поднять стекло.

Сорокин положил руку на дверь и заглянул мне в глаза.

– Уверяю вас — дело серьёзное и до завтра не ждёт.

– У меня с вами нет дел.

– Ну как же нет? А мне кажется, мы только на днях с вами общались у меня в кабинете.

– Я общался с вами, представляя интересы своего клиента, только и всего. Поэтому, всего доброго.

Я начал поднимать стекло. Сорокин отдёрнул руку и сказал:

– Эх, впервые вижу человека, так наплевательски относящегося к своей репутации.

Я опустил стекло обратно:

– Вы о чём?

– Ну вот так бы сразу, - самодовольно сказал Сорокин.
– Мы так и будем через окно разговаривать?

Я поднял стекло и вышел из машины.

– У вас пять минут.

Сорокин покашлял в кулак, а потом сказал:

– Понимаете ли, на днях произошло недоразумение. Мы с моими московскими партнёрами, – он показал на мужчин, стоявших рядом.
– Готовились к выходу на ярославский рынок. Но местный монополист не дал нам этого сделать.

– Мне вам объяснять нужно, почему это всё произошло, или сами догадаетесь?
– спросил я.

– Николай, ну что вы. Даже не дослушали, а выводы уже делаете.
– сказал Сорокин.
– В результате его действий часть людей лишилась возможности покупать хлеб там, где им удобно. А ещё совершенно незаслуженно пострадал сотрудник контроля за пищевыми производствами. А она, между прочим, двадцать лет без единого замечания проработала.

– Слушайте, вы мне приехали рассказать, какие вы хорошие? Вон партнёрам своим расскажите. Хотя они тоже всё знают.

– Подождите, мы приехали, чтобы попросить вашей помощи.

– Помощи? Это в чём же?

Сорокин сделал честные глаза:

– Помогите нам восстановить справедливость. От вас требуется самая малость. Просто сообщить прессе, что вся история на заводе была подстроена, а жалобы на продукцию Гордиевского абсолютно справедливы. И всё. И за это мы готовы заплатить вам хороший гонорар.

– Вы меня купить хотите?
– я с вызовом посмотрел ему в глаза.

– Что вы? Ни в коем случае! Мы хотим воспользоваться вашими услугами. И заплатить за них достойную сумму. Вы говорите цену, которую заплатил Гордиевский, а мы умножаем её на два. Идёт?

Я даже не знал, как реагировать. Первым желанием было ударить его. Но я сдержался.

– Знаете, что? Возьмите свои деньги, своих партнёров и езжайте отсюда подальше. Вы что-то про мою репутацию говорили? Так вот, она не продаётся. Я знаю целиком и полностью, как вы проворачивали эту авантюру и в святость вашей миссии не верю ни грамма.

Я развернулся и пошёл к машине. Разговаривать с ним не было никакого желания.

– Постойте, - крикнул Сорокин.
– Мы не обсудили вторую часть нашего соглашения. И мне кажется, она должна повлиять на ваше решение.