И затем я достиг его. Что-то твёрдое, осязаемое. Я мог бы назвать это дном Бездны.

Но не успел я даже осознать это, как поверхность подо мной провалилась, рассыпалась, словно карточный домик. И я снова стал падать, теперь в ещё более глубокую, плотную тьму. Если раньше вокруг была чернота чернильного моря, то теперь это был мрак беззвёздного космоса, абсолютное отсутствие света.

Бездна была повсюду. Она не просто окружала меня — она проникала внутрь. Я чувствовал, как она заполняет мои лёгкие с каждым вдохом, течёт по венам вместо крови, пульсирует в мозгу вместо мыслей.

И с отстранённым спокойствием, граничащим с безумием, я понял: каждый раз, когда мне кажется, что я достиг предела, Бездна открывает новые глубины. Она словно насмехается над моими попытками постичь её, говоря: «Как бы ты ни был силён, тебе меня не постигнуть. Я глубже и ужаснее, чем ты можешь вообразить».

Именно тогда они начали действовать. Образы, двигающиеся во тьме. Потянулись ко мне со всех сторон. Они уже не прятались на периферии зрения — теперь они открыто приближались. У них не было чётких очертаний, лишь размытые силуэты, напоминающие щупальца, или руки, или крылья — эти формы постоянно менялись, перетекая одна в другую.

Я слышал голоса. Сотни, тысячи голосов, шепчущих, кричащих, стонущих одновременно. Некоторые были знакомы — я слышал отголоски Никталии, Айсштиль, Вильды, Лилии… Но большинство были чужими, древними, принадлежащими существам, которых никогда не было в этом мире.

Они звали меня. Манили. Обещали покой, власть, знания — всё, чего я когда-либо желал. Но за сладкими обещаниями я слышал гниль и ложь.

И я понимал: если эти формы коснутся меня, если я поддамся их зову — меня больше не будет. Останется лишь ещё одна тень, ещё один голос в хоре Бездны.

Я пытался отстраниться, уплыть, убежать — но как убежать, когда ты везде и нигде одновременно? Как сопротивляться тому, что пронизывает самую твою суть?

Я чувствовал, как моё сознание начинает растворяться, распадаться на фрагменты. Образы из прошлого и будущего проносились перед внутренним взором. Реальные воспоминания смешивались с кошмарами и грёзами, и я уже не мог отличить одно от другого.

И среди этого хаоса один образ вдруг стал ярче остальных, словно луч света в кромешной тьме. Воспоминание, такое чёткое и ясное, что на мгновение Бездна отступила, отпрянула, словно ночные тени от пламени свечи.

Воспоминание о дне, минувшем десять тысяч лет назад.

Пустыня простиралась во все стороны, бескрайняя и безжизненная. Красные и оранжевые пески перемешивались с серыми камнями, образуя причудливый узор, который можно было по достоинству оценить только с высоты. И именно так я его и наблюдал — стоя на одной из многочисленных смотровых площадок своей перевёрнутой пирамиды.

Солнце этого измерения, всегда немного золотистое, клонилось к закату, окрашивая небо в сюрреалистичные оттенки пурпура и лазури. Привычная картина для меня, но всё равно завораживающая каждый раз, когда я находил время на её созерцание.

В этот день, однако, моё внимание было приковано не к небу, а к маленькой фигурке, приближающейся к комплексу. Я узнал его походку сразу, даже на таком расстоянии.

— Приготовьте платформу, — приказал я стоящему рядом помощнику, — У нас важный гость.

— Да, господин Эстро, — юноша поклонился и быстро удалился, чтобы выполнить поручение.

Я спустился на нижний уровень пирамиды, где располагался основной вход. К тому времени, как я добрался до приёмного зала, системы уже пришли в движение. Энергетический луч, служивший и лифтом, и системой безопасности, активировался, мягко гудя и пульсируя.

Я вышел на внешнюю платформу как раз вовремя, чтобы увидеть, как посетитель входит в транспортный луч. Его тело окутало золотистое сияние, и он начал плавно подниматься вверх.

Ноктус выглядел как всегда элегантно. Тёмная мантия с серебряной отделкой, лёгкие, почти незаметные доспехи под ней, и, конечно, его фирменная небрежная причёска, словно он только что проснулся, но каким-то образом это выглядело стильно. В черных как ночь глазах насмешливо мерцали звезды.

— Эстро, старый ты проныра! — воскликнул он, едва ступив на платформу, — Вот где ты прячешься!

Я не смог сдержать улыбку. Ноктус был одним из немногих, кто мог заставить меня искренне радоваться.

— Ноктус, ты как всегда вовремя, — я раскрыл объятия, и он, не задумываясь, крепко обнял меня.

— Опаздывать — это не в моём стиле, — он отступил на шаг, оглядывая меня с ног до головы, — Ты выглядишь уставшим. Снова не спишь ночами? Как бог Ночи — одобряю!

— Как будто у богов есть необходимость спать, — я фыркнул, но он был прав. Последние месяцы я действительно работал почти без отдыха.