Отряхиваясь от снега, мы с Петром встали и стали помогать пострадавшим, которыми оказались пассажиры других саней, столкнувшихся с нашими. Протянув руку незнакомой барышне, я потянул её на себя, подняв со снега, и остолбенел: на меня в упор смотрели знакомые голубые глаза.

— Это вы специально так сделали, Дегтярёв? Признайтесь!

— Что специально? — продолжая сжимать в руке одетую в меховую варежку ладонь Женевьевы, пролепетал я.

— Столкнулись с нами.

— Нет! Помилуй Бог, я никогда бы и не додумался о таком. Это случайно получилось, извозчик гнал, лошадь споткнулась, мы ударились и вылетели из саней.

— Дегтярёв! — голубые глаза юной графини внезапно потемнели от гнева, — прекратите отпираться, с вами вечно случаются всякие несуразности и приключения. С вами всё время что-то происходит, и даже на Марсовом поле, где тысячи людей, вы умудрились перевернуться в санях, и при этом ещё и толкнуть наши. Хорошо, что я не пострадала, но моя гувернантка… Даже опасно с вами вместе садиться в дирижабль, с ним неизбежно что-то может произойти.

— Но почему? — пролепетал я, не в силах сказать ничего вменяемого, от вида так близко находившейся рядом со мной любимой девушки. Держа её ладонь в своей руке, я окончательно потерял голову.

— Что почему? И перестаньте уже держаться за мою руку. Отпустите меня!

— А, извините, ваша светлость, — очнулся наконец я и выпустил из своей ладони руку Женевьевы, хотя это мне удалось сделать с трудом, что не укрылось от Женевьевы.

— Вы вцепились в меня, Фёдор. И я вам уже вчера говорила, называйте меня по имени, а не по титулу.

— Я просто хотел вам помочь.

— Но вы же и спровоцировали моё падение.

— Это извозчик, я тут ни при чём. Я же не управлял лошадью.

— Не управляли, но он так летел, что не удивительно, что столкнулся с нами. Это наверняка вы ему приказали так гнать, а значит, вы и виновны в том, что столкнулись с нами. И почему именно с нами?

— Я не знаю, — пожал я плечами.

Женевьева подозрительно уставилась на меня своими красивыми глазами и убрала выбившийся из-под шапки локон с лица. За её спиной Пётр с таким же, наверное, обалделым видом, как и я, помогал отряхнуться от снега гувернантке юной графини. И та уже что-то гневно выговаривала Петру, видимо, за его чересчур навязчивую помощь.

Что же, нас было за что ругать. Я расстроился.

— Прошу меня извинить, как я могу загладить свою вину.

— Эльза, с тобой всё в порядке?

Гувернантка, немка около 35 лет, с простым, немного грубым лицом, громко чихнула и ответила с характерным немецким акцентом.

— Со мной всё в порядке, ваша светлость, немножко ушиблась, но всё цело.

— Вот видите, что вы натворили, Дегтярёв?

К нам подошёл Пётр и тоже спросил.

— Как мы можем загладить вину перед вами и вашей гувернанткой?

Женевьева несколько секунд насмешливо смотрела на обоих студентов.

— Купите ей билет на дирижабль, — и тут же, повернувшись к гувернантке, спросила, — ты хочешь полетать на дирижабле над городом, Эльза?

Гувернантка, едва оправившись от падения, впрочем, больше умозрительного, чем реального, так как их сани ехали очень медленно, взглянула на обоих ошарашенных студентов и, широко улыбнувшись, ответила.

— Конечно!

Мы переглянулись с Биттенбиндером и практически хором ответили.

— Мы согласны.

— Тогда ведите нас к кассе. Себе я сама куплю билет.

Женевьева тут же отошла в сторону, чтобы ни у одного, ни у другого не оказалось соблазна подхватить её под руку, и буквально вцепилась в гувернантку, так как вокруг них уже собралась толпа зевак. Юной аристократке не подобало брать за руку любого малознакомого мужчину, это могло обернуться репутационными потерями для всей семьи, а уж желающих сфотографировать и потом отнести снимок в редакцию какого-нибудь бульварного жёлтого листка, может оказаться хоть отбавляй.

К чести обоих юношей, они и не пытались этого сделать, а, расплатившись со своим извозчиком, помогли поставить упавшие сани на полозья, и пошли впереди них, высматривая кассу, в которой можно оплатить полёт на дирижабли.

Сами же воздушные гиганты находились на противоположном краю Марсового поля, они висели над специально сделанной для каждого из них площадкой. Всего их над землёй находилось три штуки, временами то один, то другой снимались со стоянки и, шумно работая двигателями, устремлялись ввысь.