После того, как Селион побывал на совете, в моей отчаявшейся душе родилась хрупкая надежда на чудо, которого в нашем родном мире просто не могло бы произойти. Но здесь… История, с разрешения Борислава, поведанная лекарем моему сыну, походила на настоящую сказку.

Оказывается на заре времен этого мира у каждой из пяти рас, приведённых в благословенную Арранту, был свой Источник. Некое место, обладающее уникальной способностью восстанавливать силы и исцелять любые недуги. Каждый оборотень имел возможность один раз в жизни совершить паломничество в Святые земли и попросить о чуде. Делали это крайне редко, дабы не тревожить Великую Стихию по пустякам, но страждущим, прошедшим «путь веры», она не отказывала. Однако позже, случилось нечто страшное, о чём из сотен родовых книг были стерты все воспоминания. После этого Богиня не только иссушила четыре из пяти Источников, но и лишила высших права выбора. С тех незапамятных времён и берёт начало пресловутое «проклятие», которое обрекает сильных мира сего «просить» и надеяться на милость.

Единственный уцелевший Источник остался на землях косолапых, но и те, похоже имели неосторожность внести свою лепту в неведомое событие, некогда разгневавшее Небо, так как отныне путь к первородной силе медведям был недоступен.

Что поделать, у любой сказки есть своя тёмная сторона…

Святые земли, считавшиеся ныне «осколком души Фарао», находились высоко в Сонных Горах и были отгорожены от всего мира тремя кругами защиты. Первый из них составляли неведомые твари, которых Алтей именовал сапхарами. Ни суть, ни природу зловещих созданий, старик расписывать не стал, отметив лишь, что те подобны зверям недюжинной силы, обитающим в стаях и обладающим зачатками разума. Водились такие только в ареоле святыни. Она являлась их раем и тюрьмой, не выпуская за пределы «осколка» даже на охоту. Силой они были опасной, но всё же проходимой. При верной стратегии и знании нужных троп не это мешало медведям приблизиться к Источнику. Вторым кругом защиты служил прозрачный барьер подобный тому, что стоит на границе «Медвежьей долины», его называли «Заговорённой рекой», хотя к воде тот не имел никакого отношения. Это была река подлинного дара доминирования, которым Великая Фарао награждала высших. Только мощь и сила этой «реки» многократно превосходила силу избранных оборотней. Она-то и не давала приблизиться к барьеру. Чем ближе медведи подходили к границе, тем сильнее давил неукротимый поток, который в конечном итоге подминал даже высших. Как бы далеко не заходил самый сильный конунг, исход был один – гибель! И участь эта постигала не только медведей, являлись в Сонные Горы смельчаки из других кланов и даже «пришлые», но удача не улыбнулась никому. А потому, затею эту решили оставить и вот уже многие столетия даже не помышляли о возобновлении попыток. Ровно до того самого момента пока мой мальчик не прикрыл одного доброго старика от разбушевавшихся лордов своими чудесными крыльями…

Тут-то и решил вдохновленный сим событием Алтей, что под защитой этих крыльев можно миновать барьер и попасть в «Сонную рощу» - последний круг, о котором упоминалось лишь в ветхих родовых свитках, древности которых могли бы позавидовать даже адагорские исполины, пережившие десятки поколений ныне обитающих в Арранте оборотней. Что ожидало посягнувших на девственный лес, куда вот уже много столетий не ступала нога паломника, было не ведомо. Единственной подсказкой значилось пространное четверостишие, которое, как старую детскую присказку, знал каждый житель долины:

«За шагом шаг ступить во мрак.

Границе грёз задать вопрос.

Забыть свой путь, огонь вернуть.

Увидишь свет, найдёшь ответ».

Разгадать смысл, безусловно, пытались и старцы и мудрецы, выдвигая множество теорий, соревнующихся меж собой в исключительности и невероятности, но, ни одну из них не представлялось возможным проверить на практике. По крайней мере, до нашего прибытия. Теперь же на повестке дня встал вопрос, кто рискнёт попробовать? И, конечно же, первым отозвался мой мальчик.

По мнению сына, нам нужно было лишь направление и провожатый, который разъяснил бы, что делать на месте, ведь мы вполне могли бы добраться лётом, прихватив с собой того, кого дадут в помощь. Однако Борислав быстро осадил сей благородный порыв, объяснив, что если бы всё было так просто, то те немногочисленные маги, которые всё-таки имелись в «Медвежьей долине» и обладали способностью к кратковременному полёту, уже давно были бы у Источника. Но Богиня скрыла все вольные тропы к заповедной земле, в том числе и небесные. «Осколок души Фарао» не возможно было найти с воздуха, так, словно сама матушка-природа прятала его за неведомую грань пространства, предлагая всего одну единственную лазейку, некий «путь веры», который стелился исключительно по земле. И именно на нём подстерегали все вышеупомянутые опасности. Правда и отказывать Селиону Таграур не стал, слишком уж велик был соблазн впервые за столько столетий рискнуть подобраться к Источнику, а потому, велел снарядить группу, которая через несколько дней намеревалась выдвинуться в сторону гор.

Лордов медведь пригласил, полагаю, из любопытства. Вероятно, желая проверить, не тонки ли поджилки у молодой элиты. Готов ли кто-то рискнуть собственной жизнью, чтобы добраться до древнего средоточия силы?.. И нужно отдать должное оборотням, на поход согласились все. Не думаю, что для большинства причиной было желание поправить моё здоровье, скорее уж в крови мужчин клокотало тщеславие, замешанное на любопытстве и жажде лидерства.

Именно это нашёптывал разум, когда миновав лестницу и длинный коридор, я наконец-таки попала в сени. Здесь было много света, стелившегося из больших потолочных окон, пахло древесиной и скошенной травой. Дом был нагрет летним солнцем, к которому так стремилось нутро. И я, зажмурив глаза, легонько толкнула дверь, чувствуя, как дивный коктейль природных ароматов заструился в самую глубь лёгких.

На улице было тихо, если не считать странного скрежета, доносившегося с заднего двора, и по-летнему знойно. Надел старосты оказался на самом краю деревни, практически на отшибе и это было той самой чудесной особенностью, в которой так нуждалось ослабленное тело. После двух изнурительных недель, когда сознание то и дело норовило уплыть за грань, не хотелось ничего, кроме тишины, покоя и тёплой благодати леса. А ещё стянуть с себя достаточно плотное бархатное платье, казавшееся неуместным, во всём этом, дышащем свободой великолепии. Однако ничего другого у меня не было, да и оно, к слову сказать, не являлось моим. Ещё по прибытии в деревню наряд занёс лекарь, и пригодился тот лишь однажды, когда я решила спуститься в гостиную… После же, то в бреду, то в полузабытьи, то в редкие минуты пробуждений я вполне обходилась хлопковой сорочкой. Занятно, но в деревне было некое подобие водопровода, которым в Притали могли похвастаться только большие города, и потому скромная купальня нынешним утром порадовала не только тело, но и душу.

Стоять на пороге хотелось вечность, но пума требовала движения, а потому, ещё немного понежившись в объятиях тёплых ласковых лучей, я всё-таки решилась пойти на поиски источника едва различимого скрежета.

На заднем дворе, прокручивая ручку ворота над зевом широкого колодца, трудился Ратмир. Медведь стоял у каменного борта ко мне спиной в одних холщёвых штанах и, упершись коленом в обтёсанный край, накручивал на деревянный цилиндр цепь, тащившую из тёмных недр скрипучее ведро. Рядом на низенькой тележке стояла внушительных размеров бочка, куда, вероятно и сливалась добытая вода.