– Ратмир, - решилась спросить, когда мы остановились у добротной деревянной постройки с узким окошечком под крышей, - почему ты решил «побороться за моё расположение»?

– Вот так сразу? – вновь улыбнулся мужчина, подкатив бочку к стене у крыльца, - В лоб, без ужимок и хитростей?

– А почему нет? – шагнула в тень козырька, дабы спрятаться от теперь уже не очень дружелюбных лучей и почти уткнулась носом в широкую влажную грудь. Пришлось задрать голову. После ослепительного солнца огромные карие глаза в оправе пушистых ресниц показались практически чёрными. Медведь смотрел не мигая, широко раздув ноздри, так словно желал побольше втянуть какого-то приятного аромата. «Красив» - отстраненно отметило сознание, тронув в душе что-то тёплое и даже родное…

– И то верно, - немного помедлив, отозвался мой собеседник, стараясь справиться с лёгкой хрипотцой внезапно тронувшей голос. – Видишь ли Неора, «Медвежья долина» всегда славилась своими крепкими воинами не только потому, что матушка природа наградила нас недюжинной силой, но и потому, что тех самых воинов, здесь много… А вот женщин у нас на пересчет. Ты, наверняка, заметила, что за всё время пребывания в нашем доме к тебе не заглянула ни одна женщина. Не у каждого очага есть своя хозяйка. По численности в нашей популяции, на одну самку в среднем приходится три-четыре самца. Ты уж прости, что я так вольно, но каков вопрос, таков и ответ. Стая не приветствует полигамию. Так не принято. Пары создаются раз и на всю жизнь. Но за избранницу мы привыкли бороться. Чтобы обрести счастье семьи, мало хотеть, нужно быть достойным этого. Великая Фарао не зря направила вас в деревню. Возможно, это мой шанс. Ещё тогда, у околицы, когда твой сын привел тебя к нашему порогу, я почувствовал тонкий аромат… Твой аромат. И хочу сказать, что пахнешь ты изумительно. Мой зверь ластится к тебе, так как прежде не ластился ни к одной женщине и лишь неимоверным усилием я держу его в узде. Но не только это украло мою душу, «пришлая». Плоть, так или иначе, всё же можно обуздать. Меня покорил твой малый. Не буду расписывать достоинств этого юноши. Но если ты смогла воспитать такого, великое счастье, побороться за женщину, рядом с которой твои дети будут обретать подлинное благородство.

– Не я воспитала Селиона, - ответила жестче, чем хотелось, прибывая под впечатлением от услышанного, - его воспитала жизнь! Я просто была рядом.

– О том-то и речь, краса ненаглядная, - усмехнулся медведь, - о том-то и речь.

День клонился к закату. С полчаса назад на пороге гостевого дома вновь объявился Микула с очередным сообщением. На этот раз нас приглашали в баню. Сие полезное мероприятие, отчего-то не пользующееся особой популярностью среди знати за пределами «Медвежьей долины», здесь было возведено в настоящий культ и, само собой, не предполагало отказа.

Особых сборов не требовалось. Наш рыжий «гонец» сообщил что халаты, полотенца, веники и прочие «нужности» для нас уже оставили на видном месте, и чтобы всем этим воспользоваться, надо лишь «маленько обождать».

Этот особый деревенский говор, на котором изъяснялся рыжик, весьма забавлял Дартина, и тот снова и снова втягивал мальчишку в занимательную беседу, дабы выловить новые неаристократичные словечки. Вот и сейчас под предлогом дружеского чаепития брат усадил паренька за стол, с интересом расспрашивая о жизни и нравах деревни. «Гонцу» льстило такое внимание со стороны высшего и он, наминая булочку, с невинной простотой сдавал все мало-мальски полезные секреты.

Сам я слушал в пол уха. Мне бы радоваться тому, что медведи не просто не выдворили нас за порог, но и допустили до участия в паломничестве к их вековой святыне, но настроение вопреки ожиданиям было скверным. Утром я видел свою «Снежинку» с Ратмиром. Парочка облюбовала задний двор и, стоя на пороге, как раз таки, той самой бани, мило о чем-то беседовала.

Но зверь бесился не из-за этого, а из-за того сколь непозволительно малым было расстояние между этими двумя. «Моя… Хах... Что, усатый друг, рановато мы успели присвоить ту, что не давала на это своего согласия». Забавно, но днём ранее, я безмерно радовался новостям об улучшении состояния Иной. И вот сегодня от этой радости не осталось и следа. Будучи где-то там, в недосягаемости для нас всех, «Снежинка» терзала душу болью и тревогой, теперь же вместе с оскалившимся нутром голову подняла ревность. Пока я не имел на неё даже право, но от острых коготков этой «бестии», тонко царапающих сердце, сидеть на месте удавалось с большим трудом. Зверь требовал забрать своё и чхать хотел на все логические цепочки, которые пытался выстроить разум. Мне просто жизненно необходимо было проветриться, или начать что-то делать! А потому, когда беглый взгляд, случайно брошенный в окно, выхватил возвращающуюся из бани распаренную и намытую троицу, состоявшую из Ратмира, Борислава и Селиона, я решил, что ждать повторного приглашения не имеет смысла.

– Дар, я пойду, - бросил, поднимаясь с нагретого нервами кресла, - давай, закругляйся тут и догоняй.

– Разве пора? – послышалось мне вслед, из оставленной позади гостиной.

– Пора, - крикнул, уже на пороге, - я видел уходящих медведей.

– Каил, но там…

Что «там», я уже не дослушал. Вернее даже не попытался дослушать, предпочитая выплеснуть избыток энергии за пределами дома. «Баня – хорошее лекарство не только от лютой хвори, но и от дурных мыслей», - эту житейскую мудрость, посланный к нам Микулка, явно позаимствовал у деда. И сейчас мне страстно хотелось поверить в то, что Алтэй не ошибся.

До крепкой деревянной постройки, имевшей у основания крыши два узких вытянутых окошка, я добрался за считанные минуты и, буквально влетев в предбанник, стал быстро избавляться от одежды. Зверь рвался к «Снежинке», и сегодня настала пора удовлетворить горячее желание встречи. Но прежде, чем отправиться к Неоре, нам обоим необходимо было выпустить пар. Холодная голова и обузданное нутро – единственное сочетание, при котором, мне с моим пятнистым другом светило не наломать дров. В остальных случаях исход был непредсказуем.

Как я не ободрал пуговицы с рубахи, было не ясно, но здравомыслие победило. Одежда перекочевала на вешалку, а я в том, в чём некогда родила меня мама, отправился дальше. Парную и предбанник разделяла большая комната. Здесь был огромный стол, накрытый искусно расшитой скатертью, на котором помимо толстостенных кружек, мёда и чая в пузатом заварнике, была разложена всевозможная печёная сдоба. От сладкого аромата рот мгновенно наполнился слюной. Медведи явно были щедрыми хозяевами. И я решил, что после парной непременно угощусь всем, до чего дотянется моя когтистая лапа.