Однако, - продолжил старик, - травку, о которой толковала твоя мать, я нашел. Стало быть, отсрочка будет.

На этих словах мальчишка всё-таки позволил себе вдохнуть и тут же перевёл взгляд на Борислава.

– И что там с этой травой? – осведомился тот.

– Тут дело такое, «Горицвет» былинка с характером, один раз помогает, второй раз убивает.

– Это как? – подал голос Ратмир.

– А вот так. Сила его в том, что он баюкать умеет. Зараза, что травит Иную мне неведома, нет в нашем мире такой, а если и есть, доселе не встречал. Но цветок тем и хорош, что имени не спрашивает. Он любую хворь усыпляет. А вот надолго, или нет, тут уж одной Фарао ведомо. Правда, так лишь впервой. Глотни второй раз, и цветок истребит сам себя, а вместе с тем и носителя.

– И каков срок? – коротко выдохнул, осаждая внутреннего зверя, - Сколько она продержится?

– Тут я пророчить не буду, - отозвался старик, - уж больно удивительное чудо к нам занесло. Это ж не оборотень. Отвар-то я ей уже сподобил. Приняла, теперь вот спит. А что дальше… - и Алтэй легонько развёл руками.

– От полутора недель до шести месяцем, – резанул слух ровный голос эфильда, который резко выдохнув, поднялся из-за стола и направился к приоткрытому окну, словно ему не хватало воздуха, - но с учетом того, что была большая задержка. Хорошо, если продержится три…

««Три» чего - недели, месяца?» - дёрнулось похолодевшее нутро.

Но парень фразу не продолжил. Устремлённые в ночь глаза будто остекленели, выдернув крылатого в свой одинокий мир, куда ни одному из нас не было дороги.

Алтэй поднялся с места, глянув на Борислава, который мрачной тучей сидел во главе стола, скрестив на груди свои огромные ручищи, и будто бы получив разрешение, направился к пареньку. Крепкая стариковская ладонь легла на напряженное плечо эфильда:

– Я ж не просто знахарь, малый, мы и без травки вона сколько мамку твою продержали. А дальше и того легче будет. Поживёт ещё.

Селион слегка опустил подбородок и коротко кивнул, не глядя на старика.

– А ты зачем про сроки спрашивал, Навадайи? – дёрнул на себя моё внимание Верато, - надеялся, что Иная успеет выносить тебе наследничка?

– Что? – изумился я, не сразу осознавая смысл сказанного.

Гаури привычно оскалился:

– Брось Каил, все мы сейчас думаем об этом. Ну, разве что, многоуважаемый Ратмир может позволить себе не печалиться. Уверен, что даже твой брат имел крамольную мыслишку, дёрнуть у тебя из под носа «невесту». Не даром же он здесь?..

Слова Гаури подорвали меня с места раньше, чем Дартина, который лишь секундой позже оказался на ногах.

– Следи за словами! – прорычал поднявшемуся навстречу блондину.

– Иначе, что?! – сверкнул глазами пума.

– Иначе, придётся выгрызть тебе кадык!
– процедил, чувствуя, как река дара сама собой рванула в сторону Верато. Тот предсказуемо отпустил свой, дабы не попасть под пласт чужого давления, и ещё шире растянул гадкую ухмылку. Но Дартин, похоже, веселья не оценил! А потому, умноженная на два густая лавина всё-таки рванула к блондину, раскидывая в стороны обжигающие брызги. Раскат подстегнул ярость! И та, застив глаза, на мгновение затмила разум, пока под сводами гостиной тяжёлым раскатом не шарахнул рычащий бас Борислава:

– Хватит! Вы забыли, где находитесь, уважаемые лорды?!

И только в этот момент я с ужасом подумал о мальчишке. Такая волна силы, сразу с трёх сторон, могла серьёзно навредить лишь двоим, находящимся в комнате, лекарю и эфильду, остальных защищал их собственный дар. И эта мысль, похоже, разом посетила всех, так как, резко сбросив накал, наша пятёрка разом повернулась в сторону окна.

Каково же было моё изумление, когда пред всем честным собранием предстала ошеломляющая картина.

В коконе из огромных прозрачных крыльев, глядя прямо на нас, стоял слегка ошалевший, но совершенно невредимый старик, за спиной которого возвышался Иной. Мальчишка не выглядел разбитым, или подавленным, скорее сосредоточенным. Будто стратег, наблюдающий за боем из укрытия.

– Вот так диво, - изумился лекарь, касаясь переливающегося живого щита, и эфильд, скинув напряжение, мгновенно собрал крылья.

– Интересно, - хмыкнул Борислав, степенно огладив густую бороду, и пристально посмотрел на Алтэя. Тот же, застыв на мгновение, вдруг неожиданно просиял, и, сбросив оцепенение, быстро шагнул к столу.

– Ты видел, старинушка? – обратился лекарь к поднявшемуся Таграуру. – Это же всё меняет!

После авранара сил заметно прибавилось, и уже на следующее утро проснулся зверский аппетит. Пума, не поднимающая головы все эти дни, вдруг подала признаки жизни и ярко обозначила свои потребности. А потому Алтэй дал добро на то, чтобы постепенно расширять мой рацион. Думаю, именно благодаря зверю, не желающему долго разлёживаться в постели, к концу третьего дня я уже твёрдо стояла на ногах. Чёрная паутина, успевшая заползти на шею, быстро выцветала, превращаясь в тонкие белые нити, которые, однако, вовсе не планировали исчезать безвозвратно. Яд уснул на неопределенный срок. А я, радуясь небольшому приливу сил, решилась выйти на улицу. Нутро требовало жизни! Желало дотянуться до земли, рождающей буйство летней зелени, и долгожданной свободы. К тому же, мне о многом предстояло подумать.