— Брайрахх, — опомнилась я, — мне бы хотелось познакомиться с этой книгой поближе. Ничего подобного я не слышала от своего наставника в махтэри.

Ошалевший вид моего «наложника» говорил о том, что мальчишка тоже слышит рассказанное смотрителем впервые.

— Этот бесценный трактат написан на древнем общем языке. Знания, содержащиеся в нём, сейчас мало кого интересуют. Их вообще стараются не предавать огласке, — возразил вредный старикан.

Угу. Поэтому ты нам так охотно всё выболтал.

— Общий язык знают единицы, и я вхожу в это небольшое число. Но времени, которое я мог бы потратить, чтобы восполнить пробелы в вашем образовании, у меня, увы, не имеется. Хотя… — блеснул он глазами, — мне стало известно, что досточтимая ноамат приняла в дар второго наложника. Он отпрыск древнейшей благородной семьи и, скорее всего, с общим языком знаком. Так что если досточтимой будет угодно посетить хранилище именно с ним, то ваша жажда в новых знаниях будет удовлетворена. Скоро ночь, — по-стариковски сварливо заговорил дроу, — у меня уйма незаконченных дел. И я не смею больше навязывать досточтимой ноамат общество скучных книг.

Смотритель низко поклонился и быстро ретировался, унося с собой тяжеленный фолиант.

— Я так понимаю, нам дали понять, чтобы мы немедленно отправлялись восвояси, — повернулась я к Ниту.

Он задумчиво кивнул. А потом, спохватившись, испуганно запричитал, что не обеспечил госпожу пищей и отдыхом, что опять виноват и не знает, как исправить свой промах. И завывал об этом всю обратную дорогу.

А я настолько устала, действительно, не заметив, как прошла уйма времени, что совсем не ощущала голода. Мечтала лишь о долгом спокойном сне без влажных мечтаний и жарких сцен.

Откинувшись на бортик каменной купели, я наслаждалась горячей ванной и пыталась уложить в голове всю информацию, что на меня сегодня вывалилась.

Казалось бы, немного — обрывки путаных описаний и древняя легенда. Но Нит словно нарочно открыл нужную страницу, чтобы многие ранее не понятные иномирянке вещи встали на свои места.

Ноамат выбирались Темнейшей для определённой цели — встрять в божественные разборки.

Ни много ни мало.

Не известно, как Ллос их направляла и чем конкретно помогала — мне в этом было отказано, — но задача для отмеченных была явно невыполнимой. Ведь даже сила, пожалованная богиней, норовила вырваться из навязанного ей вместилища, напоследок его уничтожив.

Вероятно, век избранных совсем не долог, иначе в каждом уважающем себя Доме их скопилось бы штук по несколько. У Айрахвэл так точно. Но здесь я была единственной. И бурная реакция на моё появление говорила, что, если и имелась в распоряжении Первого Правящего Дома моя предшественница, то довольно давно.

Вполне возможно, Ллос периодически избавлялась от своих избранниц сама, удостоверившись в их бесполезности.

Но новые метки появлялись снова и снова. Отчаяние опальной богине было незнакомо.

За века заточения кто угодно сойдёт с ума в бессильной ярости и злобе. Сложно представить, что испытывает всемогущее существо, лишённое сил и возможности за себя отомстить. Ведь не известно, насколько справедливым было наказание, и что послужило причиной глобальной катастрофы. Обиженные женщины опасны, а незаслуженно обиженные — вдвойне.

Стоит ли удивляться, что ведомый подобным созданием народ постепенно деградировал, уродовал разумные принципы матриархата и превратился в извращённое общество во главе с озверевшим от власти и вседозволенности бабьём. Язык не поворачивался назвать женщинами сволочной гадюшник, взявший на себя право решать чужие судьбы. И это ещё полбеды.

Я так и не разобралась, какими неприятностями чреват загадочный атэрэл рохафай.

Этот дар, как и дар звероуста, был связан исключительно с людьми. Упоминания об их недолгом пребывании на Дошхоре встречались. Здесь их звали Заблудшими и относились с некоторым снисхождением. Но неизменно восхищались способностями и уникальной магией, присущей только моей расе. И магия эта не всегда подчинялась законам здешнего мироздания, поэтому аборигенов пугала.

Почему люди ушли с Дошхора — история тёмная и непонятная от слова «совсем».

Остаётся надеяться, что ворчливый смотритель станет сговорчивей, когда увидит меня в компании нового наложника, и направит поиски в нужное русло.

Не верю, что в лучшем хранилище знаний Подземья не отыскать необходимых ответов.

Нужно всего-то чуть больше упорства, хоть я и устала.

Я очень устала жить на пределе возможностей, бороться с постоянной болью, пытаться принять этот мир.

Мне надоело перекраивать саму себя, сохраняя последние крохи человечности в сделках с собственной совестью.