С каждым днём я чувствовал, как магия внутри меня растёт, но вместе с этим росло и нечто иное — тревога. Я замечал, что мои руки дрожат, когда я пытаюсь удержать поток энергии под контролем, и в сердце закрадывался холодный страх: что если я не смогу остановиться? Что если однажды моя сила вырвется наружу, разрушая всё на своём пути? Иногда мне казалось, что сама магия шепчет мне, как голос, что слышен только на границе сна и реальности.

Веларий наблюдал за моими успехами с тем спокойствием, которое казалось почти неестественным. Он хвалил меня, восхищался моими способностями, иногда бросал короткие комментарии вроде: «Это феноменально, Максимус», или «Ты двигаешься быстрее, чем я ожидал». Но в его глазах иногда мелькала тень. Что-то неуловимое, словно мысль, которую он прятал за привычной маской равнодушия. Он никогда не заговаривал о природе моей силы, как будто сам избегал этих вопросов. И иногда, когда я ловил его взгляд, мне казалось, что он что-то знает. Что-то важное. Но он никогда не говорил об этом вслух.

Однажды, когда мы тренировались на опушке леса, я попытался создать щит из чистой энергии. Но вместо того чтобы сформировать защитную оболочку, поток магии вырвался из-под контроля, образовав вокруг меня вихрь из пульсирующего света и огня. Ветер взметнул листья и пыль, словно сама природа пыталась укрыться от того, что я создал. Веларий поспешил ко мне, его руки двигались быстро, как у человека, который знает, что делает. Он успокоил магию, погасил её, как бы накрыв невидимой тканью. Затем, когда всё закончилось, он просто посмотрел на меня, слегка улыбнувшись:

— Удивительно, — сказал он тихо, будто для себя.

Но в его глазах я увидел не восхищение. Там было что-то иное. Что-то, что он старательно прятал. В его взгляде мелькнула доля беспокойства, неуловимая, но ощутимая, словно рябь на поверхности спокойного озера. Он больше ничего не сказал, но я чувствовал, что за его молчанием скрывается больше, чем просто профессиональный интерес.

Иногда я ловил себя на мысли: что если моя магия не просто сила, а нечто иное? Что, если она растёт не потому, что я учусь, а потому, что просыпается то, что должно оставаться спящим? Возможно, эта сила — не мой дар, а проклятие. Но я отгонял эти мысли, убеждая себя, что всё под контролем. Хотя глубоко внутри я чувствовал — контроль — это иллюзия, и иллюзия эта трещит по швам. Каждый раз, когда я закрывал глаза, я слышал тихий шёпот магии, словно голос из глубины, который звал меня всё дальше от того, кем я привык себя считать.

В один из таких дней, когда усталость от постоянных тренировок смешивалась с раздражением от нестабильности моей магии, я не выдержал.

— Веларий, — резко сказал я, глядя прямо в его спокойные, как всегда, глаза. — Что ты от меня скрываешь?

Он моргнул, как будто я выдернул его из собственных мыслей.

— О чём ты?

— О моей магии. Ты всё время наблюдаешь за мной с этим выражением, будто я какой-то эксперимент. Что-то не так, и ты это знаешь.

Он медленно выдохнул, и на миг его маска спокойствия треснула.

— Ты слишком быстро развиваешься, Максимус. И это… не совсем обычно.

Я сжал кулаки, чувствуя, как магия снова начинает пульсировать где-то под кожей.

— Не совсем обычно? Это всё, что ты можешь сказать?

Он сделал шаг ко мне, его лицо оставалось спокойным, но голос стал тише, словно он боролся с собственными мыслями.

— Ты хочешь правду? Хорошо. Твоя сила растёт с такой скоростью, что это пугает. Она нестабильна, Максимус. Это не то, чему можно просто научиться. Такое не развивается само собой.

Я нахмурился, чувствуя, как магия начинает пульсировать под кожей, как неумолимый ритм сердца.

— И что это значит, Веларий? Что я — ошибка? Или, может, угроза?

Его взгляд стал острее, в нём сверкнула некая искра раздражения.

— Никто не говорил, что ты угроза. Но ты не обычный маг, Максимус. Ты... — он запнулся, будто сам не знал, как подобрать слова. — Ты словно сосуд. Магия течёт в тебе, как река в весенний разлив, не зная берегов.

— Сосуд? — я усмехнулся, чувствуя, как внутри меня нарастает злость. — Может, скажешь прямо: ты не понимаешь, что со мной происходит. И это тебя пугает.

Веларий выдержал моё пристальное взглядение, затем медленно выдохнул:

— Пугает? Возможно. Но не из-за того, что я не знаю, а потому что догадываюсь. И если мои догадки верны, то... — он не договорил, отвёл взгляд, словно испугавшись собственных мыслей.

Тишина между нами повисла тяжёлым покрывалом. Я почувствовал, как что-то внутри меня холодеет, несмотря на жар магии, всё ещё пульсирующей в моей груди.

Веларий внезапно нарушил молчание, его голос был тише обычного, словно он делился чем-то, что долго хранил в себе.

— Знаешь, Максимус, я как-то читал, что у магии должна быть цена. Не бывает силы без последствий. Если амулеты и артефакты действительно хранят в себе магию, рано или поздно их энергия должна заканчиваться. Но сколько бы мы ни колдовали, эта энергия не иссякает. Не уменьшается. Она просто... есть.

Я нахмурился, переваривая его слова.

— Ты думаешь, что артефакты не содержат магию?

Веларий кивнул.

— Я думаю, что артефакты — это не хранилища. Они — ключи. Они открывают доступ к чему-то большему, к источнику, который находится за гранью нашего понимания. И если это так, то маги черпают силу не из себя и не из этих предметов. Мы связываемся с чем-то иным.