Шрифт:
Однако я проверила, что спички всё ещё со мной, и с несколько наигранной уверенностью двинулась вперёд.
О том, как быть, если ход начнёт раздваиваться, я подумала уже задним числом и пожалела, что у меня с собой нет ни мотка ниток, ни мела.
«Будем надеяться, здесь не катакомбы, а обычный чёрный ход, — думала я, с осторожностью шагая по каменному полу. — Просто очень-очень чёрный».
На моё счастье, так оно, похоже, и было. По крайней мере, развилок не попадалось, а вот по началу высокий потолок становился всё ниже и ниже. Камень пола и стен сменился суглинком, к запаху сырости добавился запах влажной почвы, огонёк свечи начал хиреть из-за недостатка кислорода. И, несмотря на поддерживавшие свод толстые деревянные балки, я всерьёз задумалась о том, чтобы повернуть обратно.
Вот ход стал таким низким, что пришлось согнуться едва ли не вдвое. И хотя я никогда не страдала клаустрофобией, от мысли о тоннах земли надо мной, спина неприятно взмокла.
«Здесь же и не повернуться толком, — бухало в висках. — Придётся пятиться, пока по сторонам не станет больше простора. Блин, ну куда меня понесло? Если со мной что-то случится…»
Но окончательно победить голос разума не успел: ход начал забирать вверх и постепенно расширяться. Я распрямилась, пламя свечи вновь набрало силу. И наконец ход закончился пятью земляными ступенями, упиравшимися в деревянную крышку люка.
«Добралась! — От новой порции адреналина и без того неспокойное сердце заколотилось быстрее. — Но вот будет номер, если не получится поднять крышку. Или если я вылезу в чьём-нибудь подвале. У хозяев сто процентов инфаркт случится».
Нервно посмеиваясь про себя, я поставила свечу на пол, поднялась по ступенькам и упёрлась ладонями в дерево. Как в той сказке Александра свет Сергеевича, понатужилась, понапружилась — и крышка поддалась. С шумом и скрипом пошла вверх (я в красках вообразила реакцию тех, кто мог это слышать, а то и наблюдать) и наконец с грохотом откинулась.
Несколько секунд я выжидала и напряжённо вслушивалась. Однако снаружи, похоже, никому не было дела до того, кто и зачем лезет из-под земли. И я, осмелев, осторожно выглянула наружу.
Это была какая-то полуразвалившаяся лачуга: стены ещё крепкие, но единственное окошко выбито, а в крыше — дыра, через которую на меня с любопытством смотрела краюшка луны. Откуда-то слышался неясный, мерный гул. Очень знакомый, но у меня никак не получалось сообразить, что же он означал.
— Интересненько, — протянула я вполголоса. — И что это за место?
Аккуратно выбралась из лаза и подошла к висевшей на одной петле двери. Несильно её толкнула, на что дверь ответила мерзким скрипом и внезапно вывалилась наружу, грохнув так, что сердце едва не повторило за ней этот фокус.
Комнату залили серебряные лучи, высветив её убогое убранство. Койка, стол, пара табуретов, затянутые паутиной пустые полки.
— Кто мог здесь жить?
Впрочем, сначала надо было выяснить, где именно «здесь».
Я с опаской выглянула в дверной проём и обнаружила вокруг песчаные дюны, поросшие неопрятными кустиками травы. Справа за ними была видна тёмная гладь, по которой бежала лунная дорожка.
— Море! — выдохнула я, наконец-то поняв, что за шум слышу.
Шагнула из лачуги на песок, и в этот момент где-то в дюнах прозвучал выстрел.
Глава 56
Я юркнула в лачугу, как мышь, учуявшая кота. Вжалась в стену: кто стрелял? Зачем? Контрабандисты? Разбойники?
Вот не сиделось же мне дома!
Однако больше тревожных звуков до меня не доносилось, и я решилась выглянуть наружу. Опасливо высунулась из-за дверного косяка и именно в тот момент, когда на гребне ближайшей дюны возник мужской силуэт. Охнув, я присела, но продолжила одним глазом следить за пришельцем. А тот начал торопливо спускаться по крутому склону, будто убегал от кого-то. Вид у него был перекошенный, и одну ногу он явно подволакивал.
«Это в него, что ли, стреляли?»
Вдруг пришелец запнулся за кустик травы и потерял равновесие. Едва ли не кувырком скатился к подножию холма, да так и замер чёрной бесформенной грудой.
«Он умер?»
Вдоль позвоночника пробежала морозная волна.
«Так, всё. Пора сваливать обратно в лаз — и бегом в замок».
Но противореча всякому здравому смыслу, я выждала несколько секунд, а затем, пригнувшись, сделала стремительную перебежку к упавшему человеку.
Он лежал в позе эмбриона, и в лунном свете распоротый бок его куртки влажно блестел. Однако человек дышал, шумно и рвано, и это уже было неплохо.
— Эй! — шёпотом позвала я и, переборов страх, попыталась осторожно перевернуть его на спину. — Эй, вы меня слышите?
И подавилась вскриком, увидев лицо раненого.
Точнее, чёрный платок, закрывавший его почти от самых глаз.
«Безликий?!»
Наши взгляды — мой ошарашенный и его мутный от боли — встретились.
— Вы? — хрип разбойника можно было с трудом разобрать. — Что вы здесь делаете?
— Не ваше дело! — огрызнулась я, придя в себя и пытаясь поймать за хвост ощущение узнавания.