Шрифт:
— Как прикажете, госпожа. — В тоне Оливера звучало сомнение. — Хотя уж простите, но я впервые слышу такие названия. А лет мне уже девяносто восемь…
— Сколько? — ахнула я.
И старик не без тихой гордости повторил:
— Девяносто восемь, госпожа. Я начал служить в Колдшире помощником садовника ещё при старых хозяевах.
Мне вспомнились пыльный герб в холле и ответ замявшейся служанки: «Да, совсем прежних». И поддавшись наитию, я попросила:
— Оливер, расскажите мне о них. О них и о Колдшире.
Старик отозвался не сразу и, судя по глубокой складке между кустистых бровей, всерьёз раздумывал, выполнять ли мою просьбу.
— Хорошо, госпожа, — после долгой паузы согласился он. — Но рассказ будет долгий, так что давайте присядем.
Мы подошли к скамье, стоявшей в оплетённом плющом уютном алькове, и опустились на вытертый мрамор сиденья. Оливер молчал, невидяще глядя на высокий шпиль донжона и почти терявшийся на фоне неба голубой с серебром вымпел. Я не торопила старика, хотя внутри изнывала от нетерпения, словно ребёнок в предчувствии увлекательной истории.
И наконец Оливер заговорил.
— Лет тридцать назад сюда приезжал некий господин Томс. Расспрашивал стариков, записывал песни и легенды. И вот он говорил, будто Колдшир построили ещё квириты-завоеватели, а прежде на этом месте была священная роща белых друидов. Так оно или нет, сказать не могу: меня в ту пору не было. А вот как старые хозяева потеряли Колдшир — на моих глазах случилось.
Пауза.
— Да будет вам известно, госпожа, что на этом месте лежит особое благословение. И ежели владеющий замком дружит с душой Колдшира, то ни в чём не знает беды. Вот только мастер Родрик…
Я невольно вздрогнула от нелепой ассоциации с Безликим разбойником.
— …мастер Родрик эту дружбу потерял. Оно и отец его, и дед уже плохо душу замка чувствовали, но мастер Родрик… — Оливер покачал грустно головой. — Он перестал слышать её совсем. Шутка ли: вздумал снести крепостную стену с башнями, достроить донжон и сделать из Колдшира обычное имение. Денег под это занял, людей нагнал аж из Сандерленда — из местных на такое только самая рвань согласилась.
— И что? — вырвалось у меня.
— И начали они стену ломать. — Оливер указал на увитую виноградом северную стену. — Вот эту как раз.
Я посмотрела в ту сторону: никаких заметных повреждений.
— Получилось?
— Дыру хорошую пробили, — кивнул старик. — Хотя инструмент у них гнулся и тупился, а осколки камней не по одной бедовой голове прилетели. Однако ж день они кой-как поработали, а ночью… — Взгляд рассказчика потемнел от воспоминаний. — Ночью пришла жуть.
Глава 29
Жуть?
Я невольно затаила дыхание в ожидании продолжения.
— Я очень устал в тот день, — медленно начал Оливер. — Всё старался не допустить, чтобы, когда ломали стену, навредили саду. И ночевать остался здесь, под яблонями. Чудилось: уйти — всё равно что предать сад.
Пауза.
— И вот, я лежал в гамаке и всё не мог уснуть. В голове было пусто, на сердце — тоскливо. Пялился вон на те кусты. — Старик протянул руку, и мне бросились в глаза старческие пигментные пятна на желтоватой коже. — И вдруг заметил, как они засветились у корней.
Пауза.
— Первой моей мыслью было: кто-то из пришлых пробрался в сад и устроил поджог. Но огонь был необычный: бело-голубой, мерцающий. Он охватил кусты — словно сотни роз распустились одновременно. А потом вдруг стёк с веток и волной двинулся к пролому в стене.
Пауза.
— Я хотел вскочить, закричать. Может, убежать. Только не мог шевельнуть и мизинцем. Даже зажмуриться не мог.
Пауза.
— Волна прошла совсем рядом. От неё дышало смертоносным холодом и жутью — я думал, у меня сердце остановится от страха. Даже сейчас, вспоминая…
Оливер зябко повёл плечами. Помолчал и через силу продолжил:
— Мне повезло, меня не тронули — должно быть, из-за сада. А вот других… Я слышал их крики, лёжа, словно бревно. И потом не одну ночь просыпался от кошмаров.
Пауза.
— Кого-то утром нашли мёртвым, а после хоронили в закрытом гробу — такой ужас отпечатался на лицах мертвецов. Кто-то лишился рассудка. Кто-то речи. Но ни один из рушивших стену не ушёл безнаказанно.
Старик вновь замолчал, и когда это молчание стало затягиваться, я осторожно спросила: