Около машин переминался сам князь, рядом — Сосулькин и ещё какая-то делегация из незнакомых мне людей. По одежде и манере держаться я сразу понял: турки.

Они выглядели неуместно роскошно для военного лагеря — идеально выглаженная одежда, начищенная обувь, ухоженные бороды и усы. Словно собрались на официальный приём, а не на переговоры посреди войны.

Меня подвели к ним.

— Вот! — представил Ростовский, широким жестом указывая в мою сторону. — Магинский Павел Александрович. Земельный аристократ, барон. Владеет очень богатыми ресурсами, несмотря на свою молодость. Также служит в звании капитана. Именно он поедет с вами в столицу.

Мужчина лет сорока повернулся и окинул меня оценивающим взглядом, словно покупатель на рынке, решающий, стоит ли товар запрошенной цены. У него было тёмное лицо, прорезанное морщинами, будто высеченное из коричневого камня.

Пронзительные чёрные глаза смотрели холодно и расчётливо. Вместо традиционной национальной одежды на нём был костюм безупречного кроя, но с восточными акцентами. Золотая брошь с каким-то замысловатым символом на воротнике, перстни с крупными камнями на пальцах.

Семь человек, стоявших вокруг него, выглядели как профессиональные телохранители. Их возраст — от тридцати до сорока. Все как на подбор — высокие, широкоплечие, с настороженными взглядами и одинаковой выправкой. Под пиджаками угадывались кобуры с оружием, а их руки всегда находились в готовности. Либо на виду, либо близко к карманам, где, я был уверен, скрывались ножи или что-то подобное.

Судя по осанке, жёстким взглядам и тому, как они держались, это не просто свита — все они были магами, причём неслабыми. От них исходили потоки энергии, на которые отзывался мой источник.

А с нашей стороны только я. Честное распределение сил.

— Я Мустафа Рахми-бей ибн Сулейман, по воле Высокой Порты Каим-Макам Эвлии южной хранитель покоя в землях очаковских и едисанских, блюститель закона шариата и меча падишаха. Кто с миром — найдёт у меня справедливость, кто с оружием — познает гнев, — произнёс он нараспев, словно читая священный текст.

Что за?.. Я чуть не рассмеялся от этого пышного представления. Попробуй запомни все титулы после одного раза. У него тут хрен поймёшь, что есть что. Почти как у Лахтины с её «Величайшей Скорбью Глупцов» и прочей белибердой. Но девушка так часто это повторяла, что я даже запомнил.

— К нему обращайся по имени, — тут же оказался рядом Сосулькин, заметив моё замешательство.

— А что из этого имя? — уточнил я шёпотом, не желая сразу оказаться в неловком положении.

— Мустафа Рахми ибн Сулейман, — тихо ответил он. — Ну, или просто бей, или Каим-Макам.

Я кивнул, мысленно делая пометку.

— Рад лично встретиться с великим Каим-Макамом, — улыбнулся и протянул руку в привычном русском жесте.

Мужчина чуть поморщился, словно я предложил ему дохлую крысу, но всё же ответил на рукопожатие. Его ладонь оказалась сухой и жёсткой, с мозолями, выдающими человека, привыкшего держать оружие. Несмотря на дипломатический статус, этот турок явно не чурался боя.

— Мы вам дали уважаемого посла и дипломата, мужчину, а вы нам — мальчишку? — возмутился он, обращаясь к Ростовскому, но глядя на меня.

— Мустафа, — шумно выдохнул наш генерал, и в его голосе зазвучали нотки раздражения. — Тебя не устраивает мой выбор?

— Если мальчик посмеет возлечь с одной из наших женщин, то я лично его кастрирую и отправлю вам его мужское начало, генерал, — произнёс турок с такой будничной интонацией, словно обсуждал погоду.

Я выдавил из себя показную улыбку. Молодость в жилах тут же отозвалась на обещание лишить меня кое-чего важного и нужного в моём организме. Выдохнул, взяв адреналин под контроль. Я и женщины? Точно не про меня. Умею себя контролировать.

— Турок! — глаза генерала сверкнули, и на мгновение даже показалось, что он схватится за оружие. — Ты смеешь при мне угрожать офицеру моей армии? Аристократу моей страны?

Охрана Мустафы напряглась, их руки незаметно скользнули к оружию. Ситуация накалялась на глазах. Ещё несколько секунд, и дипломатическая миссия может превратиться в дипломатический инцидент с трупами.

— Нет, — хмыкнул турок после напряжённой паузы. — Вы вправе решать сами, великий князь, кого отправить.

Каим-Макам поклонился с едва уловимой иронией и развернулся. Его охрана тут же последовала за ним, обтекая турка, как вода камень. Они двигались слаженно, словно хорошо работающий механизм.

Что-то у меня не очень хорошее предчувствие. Есть ощущение, что я этому Мустафе не понравился. В целом плевать, но не хотелось бы отправляться в путь на плохой ноте, особенно учитывая угрозу кастрации.

— Магинский! — кивнул Ростовский, и его лицо стало жёстким. — Только попробуй там…

— Так попробовать или нет? — улыбнулся я, не удержавшись от «шпильки».

— Да я тебя! — замахнулся демонстративно князь, и в его глазах мелькнул огонь.

— Буду держать себя в руках, — в моём голосе зазвучала сталь, а взгляд стал холодным. — И всё сделаю так, как нужно.