Ладно, пока сосредоточусь на следующем этапе. Бахчисарай. Столица Крымского полуострова, древний город с богатой историей. Там должны быть дворцы и мечети, памятники восточной архитектуры. Возможно, даже удастся их посмотреть, если эти турки не будут держать меня взаперти.

Машина подпрыгнула на очередной выбоине, и я невольно схватился за дверцу. Дороги здесь оставляли желать лучшего.

— Русский, ты участвовал в битве? — вдруг спросил второй сопровождающий. Молодой, с наглым взглядом и тонкими усиками, тщательно подстриженными, судя по всему, по последней турецкой моде.

— Да, — кивнул я, глядя ему прямо в глаза, — турок.

— Убивал наших? — в его голосе мелькнула неприкрытая враждебность.

— Не могу отрицать или подтвердить данную информацию, — пожал плечами, сохраняя нейтральное выражение лица.

— Значит, врёшь! — хмыкнул первый — тот, что со шрамом. — Просто аристократик.

Они продолжали говорить со мной подчёркнуто пренебрежительным тоном, словно с прислугой или побеждённым противником. Явная провокация — проверка на прочность.

— Мужики, — устало выдохнул я, потирая переносицу. — Вам, видимо, дали приказ оскорблять или вывести русского из себя. Ваш бей хочет меня прощупать. Понимаю его мотивы. Но давайте мы пропустим всю эту скучную фазу. Вы передадите, что я был сдержан, но ваш тон и слова мне пришлись не по духу. Да, — кивнул, подтверждая собственные слова. — Вот так будет прямо отлично.

Турки удивлённо переглянулись, явно не ожидая такой прямолинейности. Они рассчитывали увидеть либо испуганного юнца, либо вспыльчивого аристократа, который начнёт возмущаться при первой же провокации. Но не такого… понимания правил игры.

Это логично. Мустафе нужно знать, кого он везёт к султану. Успеть доложить своему государю о дипломате. Ну, и выяснить, можно ли на меня давить. Стандартная разведка, ничего особенного.

Вот только одного не пойму: почему каждый раз нужно идти какими-то окольными путями? Сели бы в одной машине и поговорили, как мужик с мужиком. Но, видимо, дипломатия требует таких вот ритуальных танцев, даже когда обе стороны понимают суть происходящего.

Маршрут становился всё более живописным. Мы проезжали через цветущие долины, окружённые невысокими горами. Изредка попадались маленькие речки, вдоль которых росли пышные деревья, дающие столь необходимую здесь тень. Местные пастухи гнали стада овец, выглядящих как движущиеся пушистые облака на фоне жёлтой травы.

После очередного поворота показалось небольшое озеро, сверкающее в солнечных лучах, как расплавленное серебро. Берега были усеяны крошечными фигурками людей. Местные жители стирали одежду, поили скот, набирали воду. При виде нашей колонны они замирали, провожая нас настороженными взглядами.

— Русский, — снова начал второй турок — тот, с усиками. — Ты мальчик, который считает себя воином. Мой сын — настоящий лев. Он убил бы тебя деревянным мечом в детской драке.

Потёр виски и чуть склонил голову, рассматривая своего собеседника. Его слова были настолько нелепы, что даже не вызывали раздражения, — только усталое недоумение.

— Позволь спросить, — начал я спокойным тоном. — Таким образом ты попытался оскорбить меня? Сравнил с ребёнком, что он сильнее и в нём больше мужского? И будто ему достаточно деревянного меча, чтобы меня одолеть?

Оба турка засмеялись, словно я сказал что-то невероятно весёлое. Я поддержал их, изображая вежливую улыбку. Это было настолько прямо и топорно, что даже забавно.

В прошлой жизни я столько яда выслушал в свою сторону на переговорах с другими монархами и правителями стран. Сколько угроз, оскорблений было в их речах вначале. А потом? А потом мы захватывали их страны одну за другой. Я даже в пяти казнях лично поучаствовал как главнокомандующий армии.

И после всего этого почти детские оскорбления должны меня задеть? Смешно! Поэтому и поддержал их смех, показывая, что понимаю всю комичность ситуации.

Вскоре пейзаж за окном снова изменился. Появились первые признаки приближения к крупному городу: дорога стала шире и ровнее, увеличилось количество встречных повозок и всадников, попадались небольшие придорожные чайханы и караван-сараи.

Мы ехали через деревни, где женщины в ярких платьях сушили ковры на заборах, а старики в тюбетейках сидели в тени, куря кальяны. Когда проезжали мимо, дети бежали за машиной, выкрикивая что-то на турецком. Судя по интонациям, не самые лестные слова.

— У тебя голос евнуха и сердце торговки! — вдруг заявил первый турок — тот, что постарше, со шрамом.

Я мысленно перевёл оскорбление. Как понял, это намёк на кастрированного и хитрого, трусливого человека. Уже лучше. Хоть какая-то фантазия и попытка задеть мужчину за самое его больное место.

«Может, их заткнуть мягко и деликатно?» — мелькнула мысль.

И тут второй — тот, что с усиками — взял и плюнул на мой пиджак. Густая слюна медленно стекала по чёрной ткани, оставляя мокрый след. Турок смотрел на меня с улыбкой, мол, ну что я сделаю? А первый заливался смехом, будто это шутка века.