Бей молчал большую часть пути, погружённый в свои мысли. Зафир на заднем сиденье тихо стонал, но приходил в себя.

— Почему султан хочет тебя убить? — нарушил я молчание, когда мы проехали уже несколько километров.

Мустафа вздохнул, потёр лицо ладонями, словно пытаясь стереть усталость.

— Не меня, — покачал он головой. — Тебя.

— А, ну тогда всё понятно… — выдавил кривую улыбку и кивнул.

Почему бы и нет? Опыт прошлого требовал немедленно обдумать и накидать несколько планов действий. Решил оставить это всё на потом. Сейчас меня немного напрягало, что у нас отказали тормоза, а я достаточно неплохо разогнался.

Хорошо, что ехать осталось около часа. И всё это время бей молился, когда я, как мне кажется, весьма умело вёл транспорт. Ну, занесло нас пару раз, с кем не бывает? Разок чуть не выскочили с обрыва, потрясло немного. Пустяки…

И вообще, кого тут должны доставить в Константинополь? Помогаю, а рядом кричат и возмущаются. Зато Зафир от моей манеры езды пришёл в себя. Он вцепился в сиденья и тоже молился. Можно сказать, что мы подружились с турками.

Когда я остановился, то мужики дружно выдохнули. Вышел довольный, потянулся, а их почему-то трясло.

— Безумный русский! — сказал бей. — Тебе нельзя садиться за руль.

— Пожалуйста, засранцы неблагодарные! — хмыкнул я в ответ.

Главное, мы добрались до порта. Морской воздух ударил в нос с новой силой. Сотни огней мерцали вдоль берега, отражаясь в тёмной воде и создавая иллюзию звёздного неба под ногами. Корабли всех форм и размеров покачивались на волнах — от маленьких рыбацких лодок до огромных торговых судов с высокими мачтами. Паруса, свёрнутые на ночь, казались спящими птицами.

Порт жил своей жизнью даже в такой час. Грузчики таскали ящики, моряки разгружали сети с уловом, торговцы заключали сделки.

Мы бросили машину в полукилометре от причала. Слишком заметная, вся в пулевых отверстиях, она могла привлечь нежелательное внимание. Хотя, если честно, она просто дальше не смогла ехать.

Кто знал, что у турок такой слабенький транспорт? Морда машины просто оторвалась и упала на землю, зато сработала как наш отсутствующий тормоз. А то я думал, придётся в воду сигать.

Корабль «Жемчужина» уже ждал нас — величественное судно с тремя мачтами, украшенное резьбой и позолотой. Он возвышался над меньшими собратьями, как королева над придворными.

Борта, выкрашенные в тёмно-синий цвет, блестели в свете фонарей. Золотые буквы на корме складывались в название. А под ним — богатый узор из причудливых завитков и геометрических фигур.

На пристани толпились пассажиры, ожидающие посадку. В основном это были мужчины с товаром — тюки, ящики, корзины громоздились вокруг них, создавая импровизированные баррикады.

Женщины, все укутанные с ног до головы в тёмные одежды, держались чуть в стороне, окружённые детьми и стариками. Повсюду охрана из крепких парней с кривыми саблями на поясах. Они внимательно осматривали грузы и людей.

Мы с Мустафой помогали Зафиру идти. Турок был ещё слаб, и каждый шаг давался ему с трудом. Мои лечилки залатали раны, но кровопотеря и шок сделали своё дело. Он едва держался на ногах.

Прошли контроль. Бей предоставил какие-то бумаги и показал свои кольца. Мы уже почти поднялись на корабль по широкому трапу, когда позади раздался знакомый голос:

— Русский?

Я обернулся. За моей спиной стоял торговец зельями — тот самый, который продавал мои же бутыльки на рынке Бахчисарая. Седой старикашка с кривыми зубами и влажно блестящими глазами. Его руки, покрытые пигментными пятнами, нервно потирали друг друга. От турка веяло запахом пыли, застоявшихся трав и немытого тела.

Когда наши взгляды встретились, он вздрогнул, но не отступил. В морщинах лица старика читалась настойчивость человека, который увидел золотую жилу и боится её упустить. Значит, информация о том, что я дал той турчанке, дошла до него.

— Тебе чего надо? — решил уточнить.

Вместо внятного объяснения торговец что-то затараторил на турецком. Слова сыпались, как горох из дырявого мешка. Руки замелькали в воздухе, рисуя замысловатые фигуры. А глаза… Глаза выдавали его с головой: в них светилась жадность. Такую ни с чем не спутаешь — жадность торгаша, почуявшего выгоду.

Я пожал плечами и сделал шаг вперёд, намереваясь пройти мимо. Торговец уцепился за рукав моего костюма тонкими пальцами, но я стряхнул его руку.