— Он выучил только это слово, — пояснил Зафир, опираясь на моё плечо. Его лицо покрылось испариной от боли и усталости. — «Русский» — единственное, что этот старик может сказать на твоём языке.

— Рад за него, — хмыкнул я, продолжая подниматься по трапу.

Половицы скрипели под нашим весом, а ночной ветер трепал одежду, принося запах соли и водорослей. Ветер усиливался — холодный, порывистый.

Зафир сделал глубокий вдох, превозмогая боль, и продолжил:

— Он хочет узнать, есть ли у тебя ещё зелья. Готов их купить перед отъездом в столицу по хорошей цене, — турок закашлялся, скривившись от боли в груди. — Говорит, что за те десять флаконов выручил целое состояние. Продал каждый в три-четыре раза дороже, чем на базаре.

Эта информация заставила меня на мгновение притормозить. Интересно, сколько можно заработать на перепродаже моих же зелий через подставное лицо? А если я попробую напрямую? Уверен, в Константинополе можно неплохо выручить. По сути, новый рынок сбыта для моей продукции.

— Передай ему, что если доживёт до столицы, обязательно поговорим, — бросил через плечо и продолжил подъём.

Корабль возвышался над нами, как настоящий плавучий дворец. По сравнению с нашими военными посудинами этот — просто произведение искусства. Три мачты, словно гигантские копья, пронзали ночное небо. Резные фигуры на бортах отливали позолотой в свете фонарей. Морские девы с чувственными изгибами, грозные тритоны с трезубцами, диковинные рыбы с оскаленными пастями.

Матросы сновали вдоль палуб, натягивая канаты и проверяя крепления. Команды, отдаваемые боцманом, разносились по всему кораблю. Отрывистые, резкие, выкрикиваемые на турецком с такой скоростью, что сливались в единый гортанный рык.

«Жемчужина» полностью соответствовала своему названию. Изящные линии корпуса, тёмно-синяя краска, контрастирующая с золотым узором на бортах, — всё выглядело статусно и солидно. На корме развевался флаг Османской империи — красное полотнище с белым полумесяцем и звездой.

Мы поднялись на корабль и тут же направились в каюты. Палуба под ногами чуть заметно покачивалась, приучая тело к морскому ритму. Я увидел нашего капитана. Это был тучный турок с окладистой бородой, заплетённой в три косички, каждая из которых завершалась золотым кольцом. Его живот выпирал из-под расшитого золотом камзола, а сапоги блестели.

Он встретил бея с подобострастием, постоянно кланяясь и прикладывая руку к сердцу. Каждое слово сопровождалось новым поклоном, будто капитан состоял из шарниров, а не из плоти и крови. На меня же он бросил лишь мимолётный оценивающий взгляд, в котором без труда читалось пренебрежение. Ничего нового.

Зафир получил от капитана ключи. После случившегося нападения билетов у нас оказалось гораздо больше, чем пассажиров, так что у меня появились отдельные апартаменты. Слева — каюта бея, справа — Зафира.

Боцман — низкорослый крепыш с проседью в чёрной бороде — проводил нас по узкому коридору. Масляные лампы, висевшие на крюках вдоль стен, отбрасывали на деревянные переборки колеблющиеся тени. С каждым шагом запах соли, дёгтя и дерева становился всё сильнее.

Я открыл дверь своей каюты и окинул взглядом новое жилище. Апартаменты оказались тесноватыми, но чистыми. Узкая кровать, вделанная в стену, небольшой стол, прикрученный к полу, да пара полок. Иллюминатор размером с тарелку пропускал тусклый свет фонарей с палубы. В воздухе витал аромат благовоний. Кто-то перед моим прибытием окуривал помещение, чтобы перебить запах сырости.

Зафир был бледен. Держался молодцом, но видно, что рана давала о себе знать. Я достал из кармана ещё одну лечилку и протянул ему:

— Держи, тебе не помешает. И на этот раз используй всю сразу, а не растягивай.

Турок принял бутылочку, не поднимая глаз. Проглотил содержимое в один приём и облизнул губы, не желая упустить ни капли драгоценной жидкости.

— Спасибо, — прохрипел он, возвращая пустой флакон. В его голосе сквозила искренняя благодарность.

— Можешь оставить себе, — махнул рукой. — На память.

Закрыл дверь и рухнул на кровать. Тело требовало отдыха, но мозг отказывался отключаться.

Под кораблём же струились волны, убаюкивая мерным плеском. За стенкой мычал молитвы бей: до меня долетали обрывки слов и шорох чёток. Зафир скрипел половицами в соседней каюте. С палубы доносились редкие окрики матросов, готовящих судно к плаванию.

А я лежал, глядя в потолок, и пытался понять, куда занесла меня судьба на этот раз. Рукой потрогал шрам на губе, оставшийся после аварии.

Прокрутил последние события в голове: нападение, засада, гибель охраны, мать перевёртышей, ассасины… У любого другого на моём месте уже давно случился бы нервный срыв, но только не у того, кто пережил 665 покушений в прошлой жизни. Эта часть моей судьбы уже стала рутиной.

— Ассасины, значит? — произнёс вслух, прощупывая слово языком.

Раньше я думал, что это просто турецкие тени — аналог наших элитных убийц императора. Но суть не меняется: личные палачи местного правителя. Чёрная работа, которую официальные власти предпочитают не замечать.

В этом турецкий султан похож на нашего монарха. Может, они друзья? А если так, то почему оба хотят от меня избавиться?

Мозг продолжал анализировать. Возможно, они пытались сорвать мирный договор? Но это бред чистой воды! Если бы правители не хотели мира, то просто не пошли бы на переговоры. Один не стал бы настаивать, а второй бы не заставлял. Тут есть что-то другое. Что-то, чего я не вижу или не понимаю.