Вот и сегодня, обминая тесто, чтобы утром можно было испечь сдобные булочки, погрузилась в свои мысли настолько, что не услышала, как вошёл Вильгельм. Ему пришлось задержаться в поместье допоздна, поэтому приехав, он направился сразу к Эль, чтобы успеть с ней пообщаться до того, как она уснёт.

– Кристин? Тебя что-то тревожит? – Вильгельм подошёл сзади и накрыл своими ладонями мои припорошённые мукой руки.

– Прости, задумалась. Кажется, из этого теперь получатся лишь сладкие лепёшки, – я посмотрела на блин под своими ладонями, понимая, что тесто безнадёжно испорчено, но сказать вслух обо всём творящемся в душе, язык не повернулся.

Развернув меня к себе, Вильгельм пальцами провёл пальцами по моей щеке, видимо, стирая след от муки: – Мы можем сколько угодно прятаться за отговорками, переводя беседу на посторонние темы, но, Кристин, делу это не поможет. Я же вижу, что тебя сильно угнетает вся эта история с отложенной женитьбой барона Майера. Скоро всё закончится, а если он вздумает снова предпринять какие-нибудь шаги, чтобы навредить вам с Софи, это будет уже моя забота. Учитывая, что соглашение о покровительстве имеет пункты о партнёрстве, то твои интересы оно тоже защищает, ведь можно провести любую нападку, как потенциальный ущерб благосостоянию.

– Ойген очень любит судиться, так что дело может усложниться, если он решит выставить какую-нибудь претензию... Подобного рода разбирательства очень дорого обходятся, – я вспомнила, сколько долговых расписок и уведомлений из различных судебных инстанций обнаружила когда-то в сейфе.

– Кристин... – Вильгельм прижал меня к себе. – Мне очень стыдно за то, что у меня нет возможности решать такие проблемы так же легко, как раньше: просто заплатив парочке юристов, которые представляли мои интересы в суде или иных инстанциях.

– Ты с ума сошёл? О каком стыде говоришь? Ты же ведь всё, что у тебя было, тратил на Эль и Элению, чтобы им помочь. Нельзя себя в таком винить!

Вильгельм грустно улыбнулся: – И я не жалею об этом. Просто мужчина должен защищать тех, кто ему дорог, как бы ни складывались обстоятельства. Я же пока в этом несколько ограничен. Но тебе не о чем беспокоиться: это на выкуп твоих земель у меня не хватило бы денег, а на судебные издержки найти их не проблема. Ты же сама знаешь, что первые две шахты уже работают, скоро лесопилка откроется. И не забывай о той карте, что обнаружилась в шкатулке, поднятой со дна озера. На ту руду уже нашлись покупатели. Кстати, послезавтра должен приехать тот самый посредник, о котором говорила Маргарита и выкупить десяток сиприн. Таким образом, до весны можно будет о нём забыть. О том, что это на самом деле твоя рыба, конечно, догадаются чуть раньше, но всё-таки какая-никакая отсрочка. К тому времени, когда Его Величество заинтересуется твоей персоной, у нас будет возможность подготовиться.

Я уткнулась лбом в рубашку Вильгельма: – Вил, я устала бояться... Получив развод, надеялась стать свободной, но до сих пор остаётся ощущение, что нахожусь в подвешенном состоянии, постоянно ожидая удара исподтишка в самый неподходящий момент.

– Осталось потерпеть всего ничего, и барон Майер сменит свой статус холостяка. А там этим двоим явно не до тебя станет, учитывая их грандиозные планы на эту жизнь. Знаешь, Эль сегодня впервые задала вопрос, что же будет, когда в поместье закончится ремонт и нужно будет туда вернуться.

Моё сердце пропустило удар, так как, несмотря на все мои старания абстрагироваться от дочери Вильгельма, относясь к ней просто как к очередной пациентке, которых у меня было немало, привязалась к ней. Она была совершенно непохожа на Софи, своей некоторой «взрословатостью», на которую, несомненно, наложили отпечаток и слепота, и бесконечные болезни, но в то же время имела больше детской непосредственности по сравнению с моей дочерью. Обе девочки действительно были как день, и ночь не только внешне. Они не только подружились, но и умудрялись учить друг друга чему-то новому и даже пытались проказничать несмотря на ворчания Сабрины или мои замечания.

– Кристин, у тебя сейчас такой вид, словно ожидаешь вынесение смертного приговора. Я прекрасно помню всё, что ты говорила о том, как не готова впускать в свою жизнь и жизнь Софи кого-то... Мне тоже казалось, что после смерти Элении все мои интересы будут сосредоточены на благополучии дочери, но... – Вильгельм замолчал, но я чувствовала, что и его сердце колотится от волнения не меньше моего. – Возможно, это будет слишком самонадеянно, но я ответил Эль, что ближе ко времени отъезда стоит обсудить этот вопрос. Могу ошибаться, но мне кажется, что, поторопив события, мы можем что-то упустить, поэтому пусть всё идёт своим чередом.

Пусть слова Вильгельма и не были похожи ни на признание в любви, ни тем более на предложение руки и сердца, но я выдохнула с облегчением. Если бы вопрос действительно касался бы только нас двоих, было чуть проще, однако отношение девочек к нам обоим нельзя было не учитывать.

– Спасибо. Я действительно не хочу, чтобы моё присутствие негативно повлияло на вас с Эль, да и Софи может понять в силу возраста и воспоминаний о жизни в доме Майеров, как-то не так...

– Ты напрасно беспокоишься: несмотря на то, что Эль знает о своей матери, которую почти не помнит, ты ей нравишься. Она сама мне об этом сказала. Мне даже пришлось позорно сбежать из их с Сабриной спальни, чтобы история с волосами не повторилась.