– Это просто чудовищно, Вильгельм.

– Увы, не существует идеальных мест, где бы соблюдались законы и всё было во благо. Так что здесь у меня больше преимуществ и свобод, чем в Бернгрене. С другой стороны, если бы отец с дядей не рассорились, ещё неизвестно, как всё обернулось.

Вспомнив старый разговор с Марго, я всё-таки решилась задать ещё один вопрос, который не давал мне покоя:

– А ты знаешь, почему они поругались?

Вильгельм кивнул: – Конечно. Из-за Маргариты, а также нашей с тобой помолвки. На правах главы рода дядя подписал с твоим отцом помолвочное соглашение, согласно которому нам с тобой предстояло стать женихом и невестой по достижении совершеннолетия. Отца такой расклад совершенно не устроил, к тому же он был против таких предопределённых с детства браков. Кажется, он потом всё-таки оспорил его в одном из судов Бернгрена, но я никогда не интересовался этим вопросом, тем более что твой брак оказался заключён раньше, чем мой, а это юридически развязало руки моей семье. Кристин, конкретно против тебя или твоей семьи никто ничего не имел и не имеет против, причиной разлада именно поступок дяди, который посчитал, что может решать судьбу собственного племянника. Несмотря на все законы и традиции. Если бы я был его сыном, тогда другой разговор.

После ответа Вильгельма у меня камень с души упал. Забавно всё-таки вышло, что в итоге мы с ним не только встретились, но и... Даже не знаю, как охарактеризовать наши отношения, которые вроде как бы есть, но вроде и нет. Ладно, время покажет.

– Кристин, если ты волновалась, что стала камнем преткновения в конфликте моего отца и дяди, то напрасно, – Вильгельм приблизился и обхватил ладонями мои плечи. – Если тебя ещё что-то беспокоит, то спрашивай, я отвечу. Мне хватило нелепостей, сделанных мной в день нашего знакомства.

– Если бы ты сразу объяснил, зачем тебе понадобилось Зауберерское озеро, а также для кого, я бы поняла. А так пришлось самостоятельно копаться во всей этой ситуации с гибелью и вырождением рыбы. Но ты ведь тоже не знал, кто я такая и что из себя представляю. Особенно после писем Ойгена, ославившего мою персону на всю округу.

– Всё так. Видя, как Эль становится всё хуже, болеть она стала чаще, а последний шанс на её излечение превратился в ничто, я просто потерял голову и наделал немало ошибок. Надеюсь, тогда у озера мы окончательно уладили тот промах.

Я щёлкнула ногтем по пуговице на жилете, а потом провела пальцами по жаккардовому рисунку на ткани: – Но всё равно чувство неловкости до сих пор осталось, да? Забудь. Твоя помощь нам с Софи и отношение к нам обеим давным-давно нивелировали и тот букет, и неоднозначное предложение. А глупости совершают все.

– Кристин, пообещай мне, что больше никогда не станешь рисковать собой, как в ту ночь на озере. Я чуть с ума не сошёл, когда увидел тебя там почти бездыханную. До сих пор не пойму, как тебе удалось меня уговорить продолжить вытаскивать те проклятые бочки, когда единственным желанием было схватить тебя в охапку и утащить к местной знахарке.

Почувствовав, как краска начинает заливать лицо, я опустила голову: – У меня не было другого выхода. Иначе неизвестно, сколько удалось бы нам с Софи здесь протянуть. Да и Эль рыба помогает...

– Пока ты не дашь мне слово, я не отступлюсь, Кристина. Прошу! Видела бы себя тогда со стороны: одни глаза на мертвенно-бледном лице и покрывающаяся язвами кожа. Герт потому после шахты сразу помчался, чтобы удостовериться, что с тобой всё по-прежнему в порядке после моего отъезда из охотничьего домика.

– Обещаю. Тем более что самое сложное позади, и мне действительно рисковать жизнью и здоровьем больше не придётся.

Вильгельм крепко меня обнял и поцеловал в макушку: – Спасибо. Я не хочу больше терять никого из близких. Мне и так каждый раз становится не по себе, когда Сабрина рассказывает об успехах Эль: всё кажется, ещё немного, и ты надорвёшься. Слышал рассказы целителей о том, как у некоторых из их коллег выгорал дар, а потом начинал вытягивать жизненные силы. Я безмерно благодарен тебе за помощь дочери, но не хочу, чтобы из-за неё ты пострадала. Вроде должен радоваться, что проблемы Эль, с которыми приходилось бороться едва ли не каждый день, исчезают, но и страшно при этом.

Я тихонько рассмеялась и убрала упавшую на лоб Вильгельма чёлку, пропустив между пальцами светло-русые пряди: – Похоже, что теперь мне придётся брать с тебя слово. Только не насчёт риска, а чрезмерных волнений. Поверь, Вил, я не делаю ничего такого, что причинило вред моему дару или мне. Не только с помощью силы лечу Эль, но и сиприны на самом деле немало помогают. Со стороны кажется, что проделана колоссальная работа, а на самом деле всё происходит постепенно и комплексно. Я искренне рада, что способна помочь твоей дочери, ведь девочка не заслужила испытывать такие муки с самого рождения, просто так сложились обстоятельства. Думаю, если бы она родилась в срок, то была зрячей, а порок сердца, унаследованный, думаю, от её матери, оказался не таким сложным. Скажи, у Элении ведь была бледная кожа и губы отливали чуть лиловым или бледно-фиолетовым оттенком?

Не понимая, к чему я клоню, Вильгельм озадаченно пробормотал: – Да. Но откуда ты об этом знаешь? Сабрина рассказала?

– Нет. Просто у людей, имеющих серьёзные проблемы с сердцем, есть эти признаки. Ещё может сереть или синеть кожа вокруг носа, в районе ногтей. Когда сердце работает плохо, то организму может не хватать кислорода, и вот такое изменение цвета кожных покровов, как раз свидетельствует об этом. К сожалению, предрасположенность к подобным заболеваниям может передаваться по наследству. У тебя я не заметила ничего такого ни разу, из чего сделала вывод, что у твоей жены могли быть такие же проблемы, как у Эль. Тем более что роды она перенесла с трудом, долго болела и так и не смогла оправиться. Прости, если, напомнив о ней, причинила тебе боль, просто думаю, что стоит об этом знать. Эления, к сожалению, умерла, но ведь и у Эль когда-нибудь тоже будут дети, поэтому стоит учитывать такой нюанс, чтобы вовремя оказать им помощь или обратиться к целителю.