— Терпкая штука, знаю, — пробормотал я, промывая порез. — Но лучше, чем загноится.

И тут она неожиданно ответила:

— Можно было добавить щепотку золототысячника. Чтобы жжение меньше было.

Голос тихий, робкий, но слова... слова точные. Я поднял брови.

— Разбираешься в травах?

Она сразу замкнулась, будто спохватилась. Потом едва заметно кивнула.

Больше она не проронила ни слова.

Кто ты, девочка?

Я поднялся, отряхнул колени.

— Одежда на тебе — тряпье. Сейчас найду что-нибудь.

Дом, который мы заняли, хранил следы спешного бегства, но кое-что полезное осталось. В сундуке нашел женскую рубаху — простую, домотканую, но чистую. Немного великовата будет, но лучше, чем то, во что она сейчас одета.

— Вот. Переоденься.

Она взяла одежду, не поднимая глаз, и скрылась за перегородкой.

Я тем временем принялся за еду. Нарезал остатки вчерашнего мяса, подбросил в котелок горсть сушеных грибов, которые нашел в углу. Пока варилось, размышлял.

Радослава.

Знает травы. Но не хочет говорить. Боится? Или скрывает?

А еще... Зоран.

Я помешиваю варево, задумавшись.

Он изменился.

Не внешне — нет. Все тот же стальной взгляд, та же твердая поступь. Но что-то…

Я почувствовал это, когда промывал ему рану три дня назад. Его плоть под моими пальцами — горячая, почти обжигающая. И энергия…

Я нахмурился.

Магия.

Но не та, к которой я привык. Не спокойная, размеренная сила земли, которую используют травники и знахари. Нет. Это что-то другое. Живое, пульсирующее, словно раскаленный уголь под пеплом.

И сегодня, когда он привел девушку…

От него исходило странное тепло.

Что с тобой, Зоран?

За перегородкой послышался шорох — Радослава выходит.

Я откладываю мысли. Время для вопросов будет позже.

Сейчас нужно накормить девушку. А потом…

Потом разобраться, что за игра началась в этом проклятом городе. И какую роль в ней отвел нам всем Зоран.

Князя тут нет, его приказы сейчас не имею веса. Я должен служить Зорану. Он выглядит хилым, но в нем есть сила, невероятная, незримая сила. Сам я тут не выживу. Нужно примкнуть к сильнейшему.

Я заметил их первым — силуэты Мурана и Артема, вынырнувшие из-за покосившегося забора. Слишком рано. По плану они должны были обследовать кварталы до полудня.

Что-то не так.

Но я лишь поднял руку в приветствии, продолжая помешивать варево.

— Нашли что-нибудь?

Артем плюхнулся на бревно, швырнув под ноги какой-то ржавый инструмент.

— Черт да собаки! Ни черта нет, кроме крысиных гнезд да развалин.

Его взгляд скользнул по Радославе, которая съежилась у костра.

— А это что за находочка?

Муран молча опустился рядом, но его глаза тоже прилипли к девушке — жесткие, оценивающие.

— Зоран подобрал, — коротко ответил я, наливая похлебку в миску. — Ранена.

Артем фыркнул, протягивая руку к хлебу:

— Ну хоть кто-то сегодня поел горяченького.

Его пальцы схватили Радославу за подбородок.

— А ты, милочка, откуда тут взял…

Я ударил ложкой по его руке.

— Оставь.

Артем замер, глаза сузились. Наступило напряженное молчание.

— Ладно, ладно, — наконец буркнул он, откидываясь назад. — Только зря вы тут с ней возитесь.

Муран молча разламывал хлеб, но я видел — он слушает.

— Валим отсюда, — неожиданно заявил Артем, набивая рот. — Город мертвый. Ни еды, ни людей. Зоран нас всех тут к чертям угробит со своими причудами.

Я почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

— Он наш командир, — тихо сказал я.

— Командир? — Артем фыркнул. — Он ненормальный! Ты видел его глаза вчера? Как у волка перед прыжком.

Мои пальцы сами сжали ложку так, что костяшки побелели.

Он прав.

Но…

— Мы дали слово, — пробормотал я.

— Слово? — Артем вскочил, размахивая руками. — Да он сам скоро нас перережет! Ты же чувствуешь, что с ним что-то не так!

Я чувствовал.

О, Боги, как я чувствовал.

Эта странная энергия, исходящая от Зорана... Она пугала меня больше, чем пустые улицы этого города.

Но…

– Он спас меня, не бросил в Пустошах, я должен ему.