Она делает рубящее движение рукой.

— Резали по-настоящему.

Ветер за окном воет сильнее. Где-то снаружи падает черепица с грохотом.

— К князю отправляли гонцов? — перебиваю я.

Радослава кивает, её губы искривляются в горькой усмешке:

— Трое. На лучших конях. С охраной. — Пауза. — Никто не вернулся.

Я обмениваюсь взглядом с Мураном. В его глазах — то же понимание: Князь предал их. Как предаст и нас.

— Источник, — говорю я резко. — Ты знаешь, откуда он пришёл?

Радослава замирает. В её глазах мелькает что-то... странное. Страх? Признание?

— Старая часовня... — она шепчет. — На севере. Там... что-то изменилось.

Елисей резко поднимает голову:

— Врата?

Девушка вздрагивает, будто от удара.

— Ты... ты знаешь?

Но прежде, чем он успевает ответить, снаружи раздаётся звук, от которого кровь стынет в жилах.

Как тысяча вздохов одновременно.

Мгловей пришёл.

— К оружию! — мой голос режет тишину, как клинок.

Арбалет уже в руках, тетива натянута с привычным щелчком. Муран срывает с плеча топор, его лицо искажается в боевой гримасе. Елисей, бледный, но собранный, достает короткий клинок — дрожащие пальцы выдают его страх, но он твердо встает рядом.

Первый признак — песок.

Он просачивается сквозь щели под дверью, сквозь ставни, словно живой. Тонкие струйки серой пыли стелются по полу, собираясь в причудливые узоры.

Затем воздух начинает густеть.

— Защищаем девушку! — бросаю я, отступая к центру комнаты.

Тени рождаются из ничего.

Сначала — просто пятна на стенах. Потом они отделяются, обретая форму. Человеческие силуэты, но слишком вытянутые, с неестественно длинными пальцами. Их глаза — если это можно назвать глазами — пустые провалы, втягивающие свет.

Первая тень бросается на Мурана.

Он встречает ее топором — сталь проходит сквозь туманное тело, но не останавливает. Тень просачивается сквозь металл, ее пальцы впиваются в плечо воина.

— А-а-аргх! — Муран в бешенстве бьет снова, на этот раз тень разрывается, но не исчезает — просто собирается заново.

Сбоку Елисей отчаянно машет клинком, отгоняя другую тень. Его движения резкие, панические.

— Они не умирают! — кричит он, голос срывается.

Я целюсь в ближайшую тень — болт пролетает насквозь, оставляя лишь временную дыру.

Песок в воздухе становится гуще.

Дышать тяжело — каждый вдох обжигает легкие, как будто внутри раскаленные угли. Радослава прижалась к стене, ее глаза расширены от ужаса, но она не кричит — словно понимает, что это только привлечет их.

Муран падает на колено — его рука с топором дрожит, из раны на плече сочится черная жидкость.

— Держись! — ору я, перезаряжая арбалет.

И тут — перелом.

Туман вдруг режет луч света — где-то снаружи проглянуло солнце. Тени замирают, их формы начинают расплываться.

— Он уходит! — Елисей хрипит, вытирая пот со лба.

Песок оседает. Воздух очищается.

Но тишина после боя глухая, как перед грозой.

Я оглядываю своих:

Муран ранен, но еще в строю. Елисей держится, но в его глазах — паника, которую он пытается скрыть.

Радослава не ранена, но ее лицо — маска ужаса.

— В лагерь. Быстро, — приказываю я, подхватывая Мурана под руку.

Он кряхтит, но идет.

Елисей берет Радославу за руку — она не сопротивляется.

Мы выходим на улицу. Город пуст. Но теперь мы знаем — Мгловей вернется. И следующая встреча будет хуже.

Я провёл рукой по лицу, смахивая пыль после боя. Возвращение прошло без происшествий, но отсутствие Артёма в лагере заставляло меня нервничать.

– Где он? — пробормотал я себе под нос, оглядывая лагерь.

– Мы сказали, что скоро вернёмся, он должен был дожидаться нас, – сказал Елисей, но я заметил в его взгляде беспокойство.

Он что-то от меня скрывает. Я знаю. Нужно будет выбрать удобный момент и вывести его на разговор, но это позже. Сейчас есть дела поважнее.

– Радослава, — обратился я к девушке, — останься с Елисеем. Муран и я пойдём за припасами. До темноты осталось мало времени.

Муран, мой верный спутник, уже ждал у края лагеря, постукивая ножнами своего меча по сапогу.