Снаружи доносится приглушённый спор: дозорные решают, кому везти меня в эту дыру — регион Тринадцать. Слышу, как один предлагает бросить жребий, и презрительный смешок:

— Думаешь, она того стоит?

Внутри вспыхивает злая искра. Ещё не хватало стать предметом спора для этих…

Будто им предложили не ссыльную везти, а золотой слиток делить. Скрипят зубы. Что ж, пускай делят. Мне всё равно кто из них получит сомнительную честь вытолкнуть в ту жизнь, о которой ничего не знаю.

Дозорные замолкают. В наступившей тишине я различаю торопливые шаги.

Неужели Дариус? Пришёл насладиться своей победой, бросить напоследок уничижительный взгляд? Или снова сказать какую-то гадость?

Дверца кареты со скрипом отворяется, пропуская внутрь узкую полоску света… и её. Катю. Нет, здесь она, кажется, Кэтрин.

— Чего тебе? — слова вырываются раньше, чем я успеваю их обуздать. Голос хрипит, словно я кричала часами.

— Как грубо, Ирис, — уголки её губ приподнимаются в лёгкой, почти незаметной усмешке. Она садится напротив. — Я хотела помочь.

Помощь? От Кэтрин, которая заняла место Ирис и теперь греет постель её мужа?

Передо мной встаёт образ земной жизни — мы с Катей, две подруги, делим секреты, мечтаем о будущем. Какая же я была глупая, слепая!

— И как же ты собралась это сделать? — выплёвываю я, вкладывая в слова всю горечь и презрение, на которые способна.

Её губы кривятся в подобии сочувственной улыбки, но в глазах плещется торжество хищницы, загнавшей добычу в угол.

Кэтрин медленно наклоняется, и я чувствую исходящий от неё аромат жасмина — тот самый, которым пахли её волосы, когда мы были подругами. Теперь он кажется приторным, удушающим, как запах яда.

— Подарок. На прощание, Ирис. Мы ведь подруги. Я правда не хотела, чтобы так вышло. Но сердцу не прикажешь. — Она насильно вкладывает какую-то безделушку в мои руки. — Не возвращайся. Мой будущий муж Дариус милостив, но моя доброта не безгранична.

— Он пока ещё мой муж, — говорю я, впиваясь в неё взглядом.

Золото обжигает ладонь, словно раскалённое клеймо. Поднимаю глаза на Кэтрин, и в горле застревает болезненный крик. Она не сводит с меня взгляда, в её глазах пляшут злые, торжествующие искры.

Медальон — две половинки ракушки, соединённые искусным плетением из золота — кажется зловещим символом в моей ладони. Сжимаю кулон в кулаке, острые края впиваются в кожу, причиняя физическую боль.

Скажут: я его украла, или ещё что похуже…

— Я не беру чужое, как некоторые. — Отшвыриваю медальон от себя. Он ударяется о стенку повозки с тонким, печальным звоном, будто оплакивая нашу разрушенную дружбу.

— Жаль, Ирис. — В голосе Кэтрин больше нет притворства. — А я ведь действительно хотела как лучше. Но ты всегда была такой строптивой. Дозорные! — взвизгивает она, выпрыгивая из повозки. — Бескрылая напала! Эта безумная хотела меня убить!

— Дозорные, отставить! — гремит мужской голос, и чьи-то сильные руки выдёргивают из полумрака повозки.

Почувствовав под ногами землю, я могу, наконец, рассмотреть мужчину. Сердце екает — это тот самый незнакомец, что гордо возвышался у трона.

— Всё в порядке, лиора? — спрашивает брюнет. От него пахнет знойным ветром и терпким сандалом.

Киваю, пытаясь отодвинуться, вырваться из-под его внимательного взгляда.

— Ирис хотела меня убить, — требовательно начинает Кэтрин. Она картинно шмыгает носом, изображая невинную жертву.

— Лиора лжёт. Ничего я не хотела, — спокойно отвечаю, чувствуя, как волна гнева подступает к горлу.

— Зэйн, я же твоя сестра! — Кэтрин хмурится. — Неужели ей поверишь, а не мне?

Он молчит, переводя взгляд с меня на Кэтрин и обратно. Наконец, Зэйн тяжело вздыхает и спрашивает:

— И как же она тебя убьёт, Кэтрин?

Брюнет заслоняет меня широкой спиной.

— Оружия у неё нет. Волосы острижены — ни капли магии. Взглядом, что ли? Так на тебе ни царапинки.

Дозорные делают вид, что ничего не замечают, — кто же хочет влезать в разборки высокопоставленных особ. Но я ощущаю — они ловят каждое слово, готовые в любой момент выполнить приказ Зэйна.

Упираюсь взглядом в напряжённую мужскую спину. Брюнет что, на моей стороне?

Кэтрин явно не в восторге от появления своего брата.

— Ирис кричала. Я так испугалась. — Она резко меняет тактику и театрально хватается за шею. — Ох! Мой медальон! Пропал. Это Ирис взяла.

Зэйн шумно выдыхает.

— Нет у неё ничего. Не придумывай. Может, сама обронила?

Из-за широкой спины брюнета едва видно Кэтрин. Но даже отсюда чувствую, как её взгляд прожигает брата.

— Возможно. Пойду поищу, — вздыхает она и плавно скользит к повозке.