Правитель медленно собирал ее в гармошку. Вскоре справился с тканью, обжег своим мимолетным касанием кожу ног. Я упиралась коленями в кровать, чувствовала мощь его тела за спиной, помнила, какой высокий, сильный, большой. Мог просто толкнуть на перину и грубо взять, что было более свойственно его образу.

Шершавые пальцы на ягодицах, поясе. Опаляющие следы его прикосновений на животе. Сухость во рту, щекочущее висок горячее дыхание. Холодный воздух коснулся сосков, резко контрастируя с остальными ощущениями. Я вздрогнула от мягкого захвата груди. Как он вообще терпит, почему не переходит к более решительным действиям, я ведь уже хочу… Между ног стало влажно. Я откинула голову назад, не в силах сопротивляться.

А ведь еще не поздно. Нужно взять себя в руки, напомнить, что я не настолько низко пала, чтобы спать со вторым подряд первым встречным. Так нельзя. Совесть не позволит забыть.

– Вы прекрасны, миледи, – тягуче ласково, хрипло, безграничной нежностью проникая в кровь.

Я прогнулась в спине, все же позволила себе завести руку назад и дотронуться до бедра мужчины. Прошлась по крепкой ноге, добралась до паха, чтобы почувствовать силу его желания, но не успела ничего понять.

Он резко развернул меня, сдернул через голову ночное платье. Толкнул, позволив рухнуть на кровать.

– Мне раздеться? – спросил и опустил колено между моих ног.

– Да, – улыбнулась я, от нетерпения закусив губу.

– Вам нравятся мужские тела?

Щеки опалило огнем стыда. И это при том, что я лежала перед почти незнакомым мужчиной голой.

Улыбнувшись уголками губ, Давир быстро расправился с камзолом, освободил низ рубашки, отрывками показывая свой живот. Молочная кожа. Упругие мышцы. И вертикальный ряд черных символов.

Я привстала на локтях, глядя на него во все глаза.

Движение крепких рук, и одежда полетела в сторону. Передо мной предстал ладно сложенный мужчина с широкой грудной клеткой и узкими бедрами. Под редкой порослью виднелась бледная татуировка, от плеча толстой линией тянулась еще одна из мелких рун. Она заканчивалась где-то в штанах, тем самым будоража мое воображение.

– А остальное? – удивилась я, когда он вновь уперся коленом в кровать.

– Чуть позже.

И вновь ощущение его власти надо мной. Он надвигался, я отползала. Покорная, слабая, лишенная собственной воли. Распласталась под мужчиной на мягкой кровати и ждала, что он предпримет в следующий миг.

Давир взял мою руку, прихватил пальчики губами, и тело пронзило мощным разрядом тока. Стало невыносимо пусто внутри.

– Вы позволите любоваться вами или желаете приглушить свет? – прикусив один палец, спросил он.

Павел моей рукой по своему плечу, направился вдоль татуировки вниз, по груди, к рельефному животу, наполняя всю меня жарким ожиданием. А ведь был какой-то вопрос… Из головы напрочь все вылетело. Я могла лишь смотреть, чувствовать, тяжело дышать. Он замедлился у линии штанов, забрался под нее, крепко удерживая мою кисть, не позволил потянуться ниже, дотронуться...

Мужчина словно понимал, какие эмоции вызывал своими действиями, как распалял во мне этой медлительностью пожар. Позволял, но ограничивал. Давал, но в последний момент забирал. Вроде бы делился, но каждый раз оставлял с невыразимым чувством голода, который нарастал снежным комом, безжалостно поглощая.

А бисеринки поцелуев уже потянулись от шеи к груди. Укус за сосок отозвался вспышкой приятной боли. Мужчина принялся ласкать языком чувствительный холмик, вобрал его в рот, со свистом потянул холодный воздух, который будто бы попытался заморозить мокрую плоть.

И руку мою держал там же.

Я вскрикнула, вцепилась в густые волосы. Прогнулась навстречу.

Нет, хватит, хватит. Его нужно остановить. Прекратить все это безумие, пока не поздно, пока еще могу мыслить здраво, пока в теле плескались крупицы сил.

А Давир будто издевался. Изматывал. Изводил. Игрался с моей грудью, покусывал чувствительный бугорок, посасывал, словно ничего вкуснее в своей жизни не пробовал. Позволял гладить свой живот, тянуться ниже, но не получать желаемого.

Когда с моих губ сорвался жалобный всхлип, он опустился влажными поцелуями ниже, задержался у моих разведенных ног и улыбнулся одними уголками губ. И таким порочным показалось это движение, что из меня вышибло весь дух.

Он опасен, почему я об этом забыла?!

Едва уловимое скольжение языка между складочек. Давление на пульсирующую от запредельного напряжения бусину. Я потеряла саму себя, превратилась в одно сплошное желание, зудящее под кожей роем диких пчел. И куда делось мое самообладание? Почему не могла собраться, вспомнить о своем намерении не спать с ним?! Нечто твердое появилось у самого входа, даруя яркое понимание, что уже поздно. Горю.