В итоге все же пришли к тому, что хулиганства сфинксов на территории Бальзамиры должны иметь такие же последствия для их хозяина. В следующий раз.

А пока Леон – все еще полноправный гость в доме Сехмет.

Только теперь ему придется вести среди подчиненных воспитательную работу. Или вовсе запретить им посещать Бальзамиру без его личного сопровождения. Не может же он двадцать четыре часа в сутки следить за каждым, кто ему служит. А сколько хвостов в его армии, представить не рискну…

Удивительное дело, но постепенно, слово за слово, обстановка начала разряжаться. Исчезло некое поле, державшее кольцо наблюдателей отдельно от центра, толпа становится более-менее однородной, многие ходят свободно, болтают о всякой всячине, то и дело вспыхивают очаги смеха вокруг какой-нибудь шутки. Стражи, оставаясь в поле зрения друг друга, слегка разбрелись, отдыхают, говорят о чем-то с остальными перемирцами. Даже сфинксы стали вполне приличными, компанейскими, хотя по-прежнему держатся особняком, рядом с боссом, но теперь высокомерие будто бы не всерьез. Я и сам с облегчением ощущаю, как пережитый мною только что стресс выветривается…

Леон абсолютно в своей тарелке, довольный, расслабленный, словно не его недавно судили, а он раздавал оплеухи стражам.

– Вот сделали из меня и моих ребят какое-то всеперемирное зло…

– До Блики тебе далеко, успокойся, – поддел кто-то из стражей.

Все немного посмеялись, Леон тоже отсыпал скупую горсть смешков.

– Что верно, то верно…

Сказал негромко, будто себе.

Затем поднял голову, продолжил для всех:

– А ведь я пришел с любопытными вестями! Но мне сразу же устроили судилище, и я отвлекся… А я лишь хотел сообщить, что…

Он замялся. Наверное, подбирает слова.

– В общем… крысы.

После нескольких секунд затишья кто-то из собравшихся подал голос:

– А что не так с крысами?

Леон взобрался на верхушку пересохшего фонтана, черные стекла очков сверкнули пару раз, обозревая публику в одну, затем в другую сторону.

– Ну же, народ! Кто-то должен был заметить, не один же я такой умный!

Все начали тихо переговариваться…

– А ведь он прав.

– Крысы и впрямь странно себя ведут…

– Да-да, я тоже видела!

Один за другим находятся коты и кошки, согласные с Леоном. Но тех, кто понятия не имеет, о чем речь, все еще большинство. Я из его числа.

– Леон действительно прав, – прошептала вдруг Карри.

Любуясь танцем рыжих локонов на ветру и мерцанием камня в диадеме, я изрек:

– Кажется, что-то здесь прошло мимо меня… Что за история с крысами?

Карри сменила сидячую позу на лежачую. Песок платья услужливо нырнул под живот, теперь там не острые углы лестницы, а подушка песчаного роя, локти легли на верхнюю ступень, словно на перила балкона. Я с комфортом устроился на лопатке, моя челюсть опустилась Карри на плечо, усы щекочут нежное, как лепесток, ухо, по этим струнам в меня текут вибрации ее тела: дыхание, стук сердца…

– Пока мы с тобой коротали время, удирая от сфинксов, – говорит Карри, – я на минутку заскочила в один из своих дайменов. Ты там не был, но… В общем, это серверная комната в крупном торговом центре. Темное закрытое помещение с компьютерами, людей почти не бывает, только если какой-то сбой. А кого-то из перемира я там вообще никогда не встречала. Потому, собственно, и полюбила туда возвращаться. Место, где можно побыть наедине с собой… Хотя нет, вру, Блика меня там ловила. Но от Блики не спрячешься, она не в счет… Так вот, а на этот раз я обнаружила там крыс!

– Ого! Я так понимаю, не тех, что роются в помойках…

– Какое там! В своем даймене каждую щель знаю, стены крепкие, обычные крысы не проникли бы… Конечно же, пришли из перемира. Штук пять или шесть, не помню. Меня не заметили, были увлечены тем, что грызли провода одного из серверов. Пугать их я не спешила, хотелось понаблюдать. Действовали слаженно и… с какой-то целью. Будто знали, что и где грызть. Иногда нажимали кнопки, переключали тумблеры, вертели в лапках какие-то микросхемы… А потом явились сфинксы, и крысы тут же улизнули в перемир. Ну, я малость вспылила, что не дали досмотреть, вышвырнула их из даймена! А потом и сама сменила обстановочку…

Карри умолкла.

К этому моменту перемирцы уже вовсю обмениваются наблюдениями со всех уголков света, и в каждом рассказе присутствуют крысы. Примечательно, что во фразах то и дело слышу словосочетание «мертвые глаза». Оно прилетает с разных сторон в той или иной форме, нет-нет, да кто-нибудь упомянет.

– Что такое «мертвые глаза»? – спросил я у Карри.

– Видеокамеры, – отвечает она, – главный бич всех детей перемира. От людских глаз прятаться легко, а вот камеры… На столбах, в зданиях, в телефонах, регистраторы на машинах… Мертвых глаз становится все больше.