При других обстоятельствах я бы по достоинству оценил здешнюю красоту, но сейчас, мягко говоря, не до того.

Блика перехватила Карри за плечи, толкнула вперед, та вскрикнула, пролетела пару метров, ей пришлось выпустить меня, чтобы успеть упасть на четвереньки, едва не ударилась головой о стенку фонтана, а я чуть не бултыхнулся в воду, когти удержали на мокрых плитах широкого мраморного обода.

Гигант остался поодаль, в арке с занавесками, спрятал руки в рукава, черные складки сутаны сливаются с тенями. Под капюшоном по-прежнему ничего не разглядеть, только темнота…

– Теперь не сбежишь, рыжая сучка! – рявкнула Блика.

Я опять зашипел.

– Риф, нет! – воскликнула Карри.

Но пружина моего тела уже распрямилась в прыжке, кожа вокруг челюстей натянулась, окаменела в оскале, крючья на лапах целят в прорези черной маски, где притаились, как два снайпера в дотах, жестокие и беспощадные глаза.

Я завис в воздухе.

В метре от маски. Блика держит кинжал, словно дирижерскую палочку, на меня уставилось острие, перемазанное кровью Карри. Пытаюсь дернуться, но не могу, будто утонул в невидимом и очень вязком киселе. Теперь я еще более беспомощен, чем в плаще Леона. Бурлящая внутри злость нашла выход через горло:

– Оставь… ее… в покое!..

Каждое слово далось с трудом, будто меня душат.

Блика подняла ко мне свободную кисть, пальцы согнуты, как вокруг невидимого яблока. А затем они медленно, миллиметр за миллиметром, начали это «яблоко» сжимать.

Мое тело ощутило, будто сжимают именно его.

Резкая головная боль, теплый привкус металла во рту. Силуэт женщины в черном хиджабе стал расплываться, но еще вижу, как она смотрит с холодным любопытством, словно ученый на подопытную мышь, сгибая пальцы все сильнее…

В задней лапе хрустнула кость.

Я взвыл.

– Блика, не мучай его! – закричала Карри.

Когда хрустнули еще две кости, в передней лапе и ребрах, Блика рассекла кинжалом воздух, чуть отступив в сторону. Острие указало туда, где застыл на страже гигант в монашеской сутане, и меня, точно снаряд, метнуло к нему.

Я оказался у него в кулаке.

В отличие от Блики, он не пытается сделать из меня свежевыжатый сок. Просто держит. Держит намертво. Я будто застрял в узком каменном колодце, лишь голова торчит снаружи. В его хватке холодно, как зимой на улице. Но так даже лучше, холод слегка остужает боль в сломанных костях. От этого существа исходит такая древняя мощь, что даже не делаю попыток сопротивляться. Откуда-то знаю: это столь же бесполезно, как переписать фундаментальные законы физики. Спасибо, что хоть развернул мордой к фонтану, могу видеть, что происходит.

Куда-то исчез черный хиджаб.

Теперь Блика в той же одежде, как в прошлый раз, на крыше, когда мы столкнулись впервые. Майка, кожаные штаны, армейские берцы, ремень, перчатки без пальцев. От прежнего восточного наряда остался только цвет. Все такое же черное. В том числе и длинные волосы, стянутые в три хвоста.

Карри отползла к стенке фонтана, прижалась к ней лопатками, ладони уперты в пол. Накрытые зеленым платьем ноги растянуты на мощеной поверхности, одна чуть согнулась в колене. Глаза смотрят на Блику снизу вверх.

Та подошла, сорвала с Карри платок, он упал к подножию бассейна. Взметнувшиеся рыжие локоны опустились растрепанным воздушным зонтиком, закрыли один глаз. Оставшийся взирает на Блику с вызовом.

Беспалая перчатка схватила Карри за горло, подняла над полом, словно та не весит ничего. Пленница задергалась, и я тоже, будто душат не ее, а меня. Разумеется, мои жалкие попытки освободиться из кулака гигантского «монаха» не увенчались успехом. Тот же результат и у Карри. Обеими руками она пытается разжать пальцы Блики на своей шее, но те словно принадлежат железной статуе.

Блика поддела острием ножа маску на лице Карри, оружие резко ушло в сторону, кусочек полупрозрачного шелка звякнул янтарными кристалликами о берег фонтана.

О щеку Карри размазался смачный плевок.

Та не отреагировала, лицо и так искажено гримасой удушья, разве что голова чуть дернулась в попытке отвернуться.

– Что, гадина, не нравится? – протянула Блика с удовольствием. – Ну да, ты же у нас тварь свободолюбивая, привыкла порхать по перемиру, как стрекоза…

Каким-то невероятным усилием рыжей девушке удалось просунуть пальцы обеих рук между горлом и тисками вражеской хватки.

Мои уши уловили шелест слов:

– Завидуй… молча…

В ответ яростный рев, черные подошвы взмыли вверх, ботинок оттолкнулся от края фонтана, в прыжке Блика впечатала пленницу в колонну, откуда струится вода, кинжал вонзился рыжей девушке в солнечное сплетение, пригвоздил к столбу.

Пронзительный крик Карри.

И мой:

– Карри!!!

Птицы, мирно певшие в домашних джунглях, сорвались с веток, упорхнули на перила верхних этажей, спрятались глубже в тени растений.