Слушая капитана, Каннут удивился:

«Как мало я еще знаю окружающих меня людей! Казалось бы — ну Седрик, и Седрик. Старый ворчун и истязатель бедного меня. А поди-ка же ты — Седрик цу Гротхайм! И Бруно — аж сэр Бруно Апфельд! Только фамилия у Бруно чуть подвела — Апфельд, Апфельбаум, Альперович! Чуть не Цукерман!».

И Каннут придавил так некстати рвущийся наружу смешок.

Но галлы — они на то и галлы, чтобы не смолчать! И один из «белых», похоже, приятель пострадавшего «шнобеля», покачав головой, и вроде бы негромко, но вполне отчетливо произнес:

— Опоясанный рыцарь — трактирщик! Какой позор!

Тут уж взревел Бруно:

— Владеть таверной и постоялым двором — позор, говоришь, никчемная ты галльская кочерыжка?! А виноградниками владеть, давить вино и продавать его бочками, как у вас принято — не позор?

Галл хмыкнул:

— То — вино! Благородный напиток! А то — таверна со шлюхами!

«Все-таки они идиоты, эти галльские рыцари! Ты еще алеманов пастухами назови — владеют же в Алемании пастбищами, и шерстью торгуют! И сыры еще варят, как мне Филип рассказывал!».

— Ну, шлюх вы здесь точно не найдете! — прорычал Бруно, — Теперь — не найдете! А вот ты уже нашел себе конец, пустоголовый ты галльский барабан! Я снесу тебе башку завтра на рассвете!

Галл поднялся, с улыбкой осмотрел хозяина таверны и ответил:

— Нет, толстая ты пивная бочка! Это я тебе завтра проткну твой вонючий курдюк! Меч и щит!

Бруно с удовольствием ощерился, кивнул:

— Длинный меч!

Бергфельд огляделся, проводил взглядом уводимого под руки «индивида со шнобелем», кивнул каким-то своим мыслям и негромко кинул своим людям:

— Всем спать! Хватит… погуляли уже!

Черные потянулись по лестнице наверх, в комнаты, а Каннут с удивлением увидел, как тот самый рыцарь, что держал его под мечом, проходя мимо, подмигнул ему, незаметно улыбнувшись.

«Похоже, разногласия между рыцарями провинций куда как более глубоки, чем представлялось! А их «взаимная приязнь» сдерживается только дисциплиной и привычкой подчиняться приказам!».

— И все же… Господин капитан! Я не могу себе позволить оставить просто так поведение этого молодого человека, пусть и эделя! — поджал губы маркиз, повернулся к Каннуту и добавил:

— Если вы, молодой человек, знаете, что такое честь благородного нобиля, то не сочтите за труд быть завтра на рассвете во дворе! Шевалье Плюжон будет иметь честь потребовать от вас удовлетворения!

«А Плюжон… Это, стал быть, этот «шнобелевый индивид»? Так получается?».

Каннут чуть поклонился, хмыкнул и ответил:

— А будет ли в состоянии шевалье чего-то требовать от меня?

— Я вас уверяю — будет! В любом случае его умений хватит, чтобы укоротить на голову какого-то провинциального наглеца! — язвительно изогнул губы маркиз.

Тут снова вмешался Бергфельд:

— Маркиз! Я вынужден предупредить вас, что парню всего лишь двенадцать лет!

Маркиз явно опешил:

— Это кому двенадцать лет? Вот этому вот?

Капитан пожал плечами:

— В нашей провинции часто рождаются рослые мужчины…

Маркиз с кислой миной погрузился в раздумья.

«Ну да! Благодаря вздорности своего подчиненного он сейчас угадал в весьма глупую ситуацию: зарубит завтра шевалье меня, и все скажут, что галльские рыцари убивают детей, а если я зарублю его — так вообще смех! Ребенок убил галльского дворянина!».

Но вельможа тряхнул головой:

— И все-таки я полагаю, что честь рыцаря должна быть очищена! Вы, молодой эдель, можете принести свои извинения Плюжону. При должной денежной компенсации, полагаю, он согласится принять ваши извинения!

Каннут засмеялся:

— То есть — я должен извиниться перед пьяным невежей за то, что не позволил себя убить? Тогда как я был безоружен? И еще и золота ему отсыпать? Я ценю хороший юмор, милорд! Но у меня к вам вопрос, господин маркиз… Значит ли это, что галльского аристо можно оскорбить, даже унизить, а потом просто заплатить ему несколько золотых монет? Чем тогда галльский аристо отличается от продажной женщины?

А вот тут маркиза проняло по-настоящему! Он прошипел что-то невнятное, но потом, пожевав губами, кинул Каннуту:

— Ты сдохнешь завтра, щенок! — и направился к лестнице.

— На все воля Валар! — бросил ему вслед Каннут.

Бергфельд последовал за маркизом, и уже с лестницы послышались слова капитана:

— Милорд! Я буду вынужден сообщить о случившемся маркграфу, для его последующего доклада герцогу. Маркиз! Я не понимаю Вас — так в обратную дорогу вам придется отправиться одному. Сколько у вас было людей в кортеже изначально? Мне говорили, что два десятка, на так ли?