Каннут кивнул:

— Я понимаю и буду молчать. Но! Ведь свидетелями этому были и ваши подчиненные, и эти… из Лютеции.

Бергфельд хмыкнул:

— Своимя скажу, и они просто забудут об этом. А галлы? Еще неизвестно, что их ждет впереди. Как они себя ведут, так и неизвестно — а сколько их вообще выживет к возвращению в столицу. Да и… к тому времени это чуть позабудется, под новыми приключениями.

Потом капитан промочил горло вином, поддержанный в этом всеми присутствующими. Даже Каннуту плеснули в кружку красного вина — Филип буркнул:

— Полезно при кровопотере!

Потом Бергфельд вытер свои рыжие усы и продолжил:

— Я вот что предлагаю, уважаемые! — обратился он к Бруно и Седрику, — По весне отправляйте-ка этого недоросля в Луку, ко мне. Есть у нас всегда, при страже города, несколько молодых новобранцев. Отбирают их из местных юношей, в основном. Из тех, чьи отцы так или иначе отличились перед графом. Там ему найдется занятие! Причем готовят этих новиков мои люди. И уж гоняют их… В общем, дурью мучиться у него времени не будет. И подготовку, опять же, подтянут…

«Хм-м… Ну… А мне это надо? Хотя… наверное, надо! Не буду же я всю жизнь сидеть здесь, на этом постоялом дворе? Тут, конечно, вполне комфортно и уютно, сытно, и девчонки всегда приветливые. Но… Скучно же станет! Так что… поживем — увидим!».

Уже собираясь «хромать» обратно, Каннут спросил:

— Господин капитан! А как вы считаете… Зачем она вообще это сделала? Эта эльфийка…

Капитан немного растерянно поскреб подбородок:

— Да демоны их знают, эльфов этих! У них ничего просто так не делается, все с каким-то непонятным умыслом. Может, поссорить хотела нас и этих, хлыщей столичных? А может, и еще что…

— То есть… это не женскийвзбрык такой был?

Присутствующие засмеялись.

— Ты, Кан, возомнил себя неотразимым кавалером? — смеясь, спросил Филип.

Седрик промолчал, а Бруно, похохатывая, хлопнул ладонью по столу:

— Бабы! У них никогда ничего не поймешь. А уж бабы-эльфийки?! Упаси меня Валары от такого романа!

— Но ведь красивые же…, - несколько расстроенно протянул парень.

— Тут — не отнять! — согласился Бергфельд, — И оттого тем более опасные!

Надо отдать должное — Филип как лекарь был очень хорош. Еще немного поспав по возвращении в свою комнату, Каннут почувствовал себя вполне сносно. Только вот нога болела, стоило только пошевелиться неосторожно.

Периодически забегали девушки попроведовать, щебетали что-то, все больше — какой он… Ах! Смелый, умелый, храбрый и прочая… В общем, спустя какое-то время Каннуту это наскучило, и он пресек продолжение дифирамбов волевым решением! Благо, что и дел у девчонок хватало. Уже поздним вечером, когда к нему в очередной раз забежала Вита, он поинтересовался:

— А что, белые вернулись?

— Вернулись! Злые, как демоны. Разбрелись по комнатам после ужина, и носов не кажут. А этот… старший их, маркиз, который — затребовал себевина в комнату и не выходит оттуда. Пьет! Агнесс сказала, что уже несколько кувшинов ему унесла.

— Ага! А черные — где?

— Ну-у-у… пятеро — опять во дворе сидят, в кости играют. Остальные — кто где! Несколько человек в зале… А твою Анджи — опять капитан ангажировал, вот!

Каннут засмеялся:

— Вита! Прекрати. Ну что за ревности такие?

Парень попытался схватить девчонку за руку, но та уклонилась, показала ему язык и унеслась прочь. И уж совсем поздно, когда Каннут собирался укладываться спать, Витка, снова придя в комнату, с возмущением буркнула:

— Там — эти… Остроухие, которые! Тебя спрашивают. Я уж сказала им, что, дескать, плохо себя чувствует, а онивсе одно — передай, чтождемего в зале. И Бруно сказал, чтобы я тебе помогла спуститься…

Когда, ведомый Витой, Каннут прихромал в зал таверны, тот казался практически пустым. В полумраке зала лишь с одной стороны, той, что попроще, сидели несколько Черных, негромко переговариваясь и попивая пиво, а в «чистой» половине столик в углу занимали обе остроухих красавицы.

— Присаживайся, юноша! — пригласила его старшая, — Хотя, подожди…

Она что-то негромко и очень мелодично промурлыкала второй, после чего та поднялась, подошла к парню, присмотрелась к нему и провела рукой по бедру.

«Вот ни хренаж себе! Выходит, Филип — жалкий недоучка?!».

Ноющую боль в бедре как рукой сняло!

— Но ты все же первые дни побереги ногу. С неделю примерно! — предупредила старшая, — Присаживайся! Как видишь, все кавалеры нас позабыли, сидим здесь вдвоем, скучаем…

Эльфийка улыбнулась.

«Какая у нее улыбка! Обалдеть! Обаяние можно ножом резать, настолько густо от нее веет волнами, под натиском которых так и хочется сдаться и пасть к ногам красавицы!».

В полумраке зеленые глаза эльфийки казались совсем темными, напоминающими старый малахит. Только искорки поблескивали время от времени, вызывая у Каннута сонм мурашек, так и марширующих волнами по спине — сверху вниз!