От этого признания я дернулась: грудь подпрыгнула вверх, и он поймал сосок в рот. Слегка прикусил. Нечеловеческая жестокость. Бедра сами пришли в движение.

— А-а-а-а-у, но почему?

Я имела в виду, почему бы нам не продолжить. Пояснения ему и не требовались.

— Джейн, происходит нечто странное. Меня тянет к тебе. К этому, допустим, я привык. Но сейчас на тебе нет чужих отпечатков, а стремление присвоить никуда не делось. Я жажду не только войти в тебя, но и впустить мою магию. Сделать по-настоящему своей.

— Заклеймить? — уточнила я, зная ответ.

Внутренний голос забил на свои же подсказки и победно распевал арии.

— Да, милая. Причем сначала — распустить узоры по твоему телу, а уже потом овладеть им. Они стану мерцать и меняться с каждым твоим вдохом. Это поможет не пропустить ни один оттенок твоего наслаждения... Абсолютно счастливый демон. Ты когда-нибудь видела такое чудо?

Это невыносимо. Когда мой главный страх успел преобразиться в потребность? В эту минуту я не видела ничего ужасного в том, чтобы принадлежать этому мужчине. Даже наоборот, ровно наоборот.

Я цеплялась за него. Томление достигло запредельных значений. Едва сдерживалась, чтобы не тереться о его руки, как кошка.

— Это чары? Что со мной? Эллиот…

— Если бы я знал. Нам не нужны чары, артефакты, подготовка и даже твое имя. Ты открыта, полностью готова и зовешь так громко, что магия закручивается не только во мне, но и снаружи… Мы пытались провести этот ритуал с женой, но ни разу не прошли и трети этого пути. Она всегда отталкивала.

Упоминание о красавице-блондинке немного привело меня в чувство. Не до такой степени, чтобы выпустить Сноу… Я попыталась свернуться в комочек и спрятать голову у него на плече.

— Если бы у меня давно не было женщины, а ты оказалась талантливой суккубой… Но и это не то. Все не то. Тело бы требовало тебя, но магия бы молчала.

Как было бы здорово, если бы и он тоже молчал. Нет ничего хуже, когда мужчина прижимает к себе, но говорит при этом то, что тебя отталкивает.

— Ты мог бы сдержаться ради одного раза. По-моему, это то, что ты умеешь виртуозно. Отношения по расписанию, строгое чередование — сначала одна, потом другая. И привязаться не успеешь, — видимо, за язык меня дергал какой-то бес.

Конвей осторожно вернул мне вертикальное положение. Но за плечи придерживал, потому что я шаталась, как пьяная.

— Ты же отказалась быть одной из них. Количество моих женщин, кажется, тебя смущало. Раньше... Я со всеми стараюсь быть одинаковым. У нас в Бездне принято нести ответственность за тех, с кем ложишься в постель.

Не исключено, что он честно пытался понять и поэтому повторил:

— Одного раза? С какой кстати?

— Или двух, — как можно более легкомысленно заявила я. — В нашем мире это вполне допустимо. Без обязательств, если партнеры не готовы или не уверены…

— Понятно, — протянул он.

Я наконец заглянула ему в глаза. Пламя вернулось и знатно так полыхало. Я сжала его ладони, но он убрал их и развернулся ко мне спиной.

— Эллиот, есть же рамки… Мне нужно домой. И потом, твой сын…

Слова упирались в его напряженную спину, неприступную, как скала. Он слегка запрокинул голову и разглядывал мозаичную стену, будто спорил со всем миром разом.

— Уходи, Джейн. Наверное, это ошибка. Откат после обратного ритуала. Равновесие требует заполнить то, что вдруг стало пустым. Стечение обстоятельств. Скоро обоих отпустит.

Мне не потребовалась его магия, чтобы привести себя в порядок.Выскочила из бессейна, схватила кусок белого полотна с одной из полок, незаметно вписанных в стену. Замоталась и бодро пошлепала босыми ногами. Дорогу я знала.

Все, стоп. Никакого больше Конвея.

У себя я первым делом заперлась в ванной и полчаса сдирала воспоминания о его прикосновениях мочалкой. Кожу на руках не трогала. Она чуть-чуть покраснела, но, в целом, выглядела неплохо.

Отголоски желания все еще гуляли по телу. Спасало то, что я ожесточенно рыдала, — как следует, с полной самоотдачей. На другие эмоции сил почти не оставалось.

Затворила на амулеты дверь между мастерской и спальней, между спальней и коридором. Упала в кровать. Наверное, даже уснула. Во всяком случае, я пропустила момент, когда в комнату вошел Конвей.

Сознание плавало между сном и явью. На смену тяжести клейма пришли горечь и необъяснимое ощущение потери. Я все еще шмыгала носом, обнимая подушку и не желая думать, что это конец и он больше до меня не дотронется.

Кровать прогнулась под тяжестью демона. Ладони легли на ягодицы.

— Конвей, — всхлипнула я. — Мне было так плохо.