Или нет…

— Не знаю. Не думал, — протянул задумчиво Сеттариас, а затем добавил то, от чего я замерла, забыв, как дышать. — Мне больше нравится твоя язвительность и умение отстаивать себя. Я как-то не особо озадачивался твоей внешностью, если честно. Но у тебя очень выразительный взгляд. Я даже рад, что ты не владеешь магией, иначе точно бы научилась метать ими молнии в неугодных, — хмыкнул. — И волосы… очень необычные. Их постоянно хочется касаться, — тронул пару прядок на затылке, отчего у меня по позвоночнику мурашки побежали.

— На самом деле они тёмные, как глаза, — призналась я негромко, ощущая себя несколько странно от его слов.

Вроде ничего такого не сказал, но стало так приятно. Что он во мне далеко не внешность ценит. Хотя и то сомнительно. Кому вообще может понравиться с кем-то препираться на постоянной основе? Мне казалось, мужики не любят такие сложности, предпочитая девушек попроще. А этот… точно странный! Вот и ответ у него такой же:

— Да? Забавно.

Почувствовала, как он глубже зарылся ладонью в волосы на затылке, медленно ведя пальцами по всей длине.

— Ага. Отрастут, увидишь.

Я вновь попыталась отстраниться, и вновь мне не удалось.

— То есть это не навсегда? — уточнил Сеттариас.

— Увы.

— Хм…

Пальцы выпутались из волос, и я, наконец, облегчённо выдохнула. Но всего на мгновение. В следующее Сеттариас вновь зарылся в мои волосы, повторяя свои ранние действия. А у меня снова мурашки побежали по телу, хуже прежнего.

— Сет…

— Погоди. Я ещё не закончил.

Я и правда замерла, озадаченная его заявлением.

— С чем не закончил?

— С сохранением твоего цвета волос. Мне нравится. Не хочу, чтобы менялся.

Сказать, что я офигела, значило бы ничего не сказать.

— А у меня ты спросить не хочешь, надо ли мне это? — возмутилась, на этот раз толкая его от себя.

Бесполезно.

— Ты сама сказала “увы”, значит тоже не хочешь возвращения прежнего цвета.

Железная логика!

— Но я не имела в виду, что надо его сохранять навсегда!

— Поздно! — довольно отозвался Сеттариас, отстраняясь.

А я…

Ухватила жемчужно-сине-зелёную прядку, посмотрела на неё, перевела взгляд на Сета, вновь на прядь, переваривая, что мне теперь такой разноцветной всю жизнь пребывать, и…

— Убью!

— Да ладно тебе, цвет действительно красивый и тебе очень идёт.

Не проняло. Вообще никак. Но и объяснять ничего больше не стала, просто молча сняла с ноги туфельку. Каблук на ней хоть и небольшой, но набойка зато отменной твёрдости. Отлично вписалась ему в лоб, когда я запустила обувь в него. Он такого точно не ожидал, потому и пропустил момент. А когда опомнился, ему в лицо летела уже вторая туфля. Вот тут-то он быстро смекнул, что к чему, поспешив свалить с балкона. Конечно, я за ним, подбирая с пола туфли и заново запуская их в него.

— Стой, гад! Стой, кому сказала! Догоню, хуже будет! — крикнула ему вслед предупреждение.

— Ты сперва догони! — хохотнул Сет, прибавляя в беге. — Коротконожка!

Чего?!

— Ты совсем бессмертный что ли? — припустила я за ним с двойным рвением, кидая вслед подобранную туфлю.

Пусть только попадётся мне в руки!

На деле попалась я. Когда он, забежав в свою комнату, резко остановился и развернулся, из-за чего я фактически врезалась в него, едва не сломав нос о его каменно-твёрдую грудь.

— Верни мои волосы, сволочь! — врезала второй туфлёй по его плечу.

— Твои волосы при тебе, — продолжил веселиться Сеттариас, перехватывая мою руку, отводя в сторону.

— Не мои!

— А чьи? — округлил глаза в деланном изумлении.

— Мои другие! Не такие!

— Но ты же сама их перекрасила, — справедливо заметил он.

По его мнению. Моё — иное!

— На время!

— Время — понятие растяжимое, — философски протянул этот бесстыжий.

— Сеттариас!

— Что?

— Пусти-и!.. Я тебя убью-ю!.. — снова принялась я вырываться.

— Теперь точно не отпущу, — рассмеялся он громко и довольно.

И действительно скрутил меня так, что мои руки оказались у меня за спиной, а сама я прижата к нему вплотную.

— Успокоилась? — поинтересовался всё так же весело.

Так бы и…

И наступила ему на ногу со всей дури, а после ещё и головой назад резко подалась, после вывернулась из его рук, разворачиваясь обратно лицом к нему.

— Гад!

Клянусь, руки сами потянулись к его шее придушить.