— Берём рыбку. Обязательно камсу, — поправил Борис, вытаскивая из-под лапы ещё один сушёный хвост и разгрызая его с торжествующим видом.

— ...Берём камсу, — Асмодей произнёс это так, будто слова были вырваны у него клещами, — и пытаемся призвать душу нашего идиота до того, как Марбаэль поймёт, что держит в руках бомбу. Потому что если Василий взорвётся у него во дворце...

— ...то Первый Круг станет нулевым? — догадалась Малина, её губы растянулись в ухмылке, полной нездорового азарта.

Асмодей мрачно кивнул. В воздухе запахло серой и грядущим апокалипсисом.

Где-то вдали грохнул гром — то ли предзнаменование, то ли Люцилла в ярости швырнула очередную колонну своего разрушенного дворца в какого-то незадачливого подчинённого.

— Ну что, — Малина потянулась, её позвоночник хрустнул, словно кошелёк патологического скряги при внезапной трате. — Кто-нибудь знает, как попасть на нейтральную зону, не проходя через Таможню Грехов?

Все взгляды медленно повернулись к Борису.

Кот сидел, смотрел с видом абсолютного безразличия, но его хвост подёргивался с едва заметной амплитудой — верный признак, что в его пушистой голове зреет нечто либо гениальное, либо катастрофически глупое.

— У меня есть одна идея... — наконец произнёс он, отрывисто облизнув нос. — Но вам не понравится.

...

Руины поместья Люциллы кипели адской активностью.

Черные мраморные глыбы, испещренные древними проклятиями, грешники в оковах таскали под аккомпанемент хруста ломающихся костей. Их стоны, сливаясь в странную рабочую песню, напоминали то ли погребальный плач, то ли хор пьяных демонов.

Люцилла стояла на временном возвышении из черепов, ее платье из теней и расплавленного золота колыхалось в такт движениям рук. Пальцы выписывали в воздухе новые чертежи — башни должны были стать выше, залы — просторнее, а кровати... значительно прочнее.

— Миледи... — Лапулус, ее верный дворецкий с лицом вечного должника перед инквизицией, осторожно кашлянул. — Если позволите спросить... почему вы отпустили того человека?

Люцилла не оторвала взгляда от стройки, где один особенно упрямый грешник как раз пытался сбежать, пока его не остановил кнут надсмотрщика.

— Он мне нравится.

— Но... — Лапулус нервно перебирал когтями, будто считая невидимые монеты. — Он сейчас там, с ними. С падшей. С котом. Они наверняка...

— Занимаются чем-то пошлым? — Люцилла улыбнулась, и в этом выражении было что-то новое — не злорадство, а... терпение хищницы, знающей, что добыча уже в капкане. — Пусть. Я прожила достаточно, чтобы понять: настоящая страсть не терпит клеток.

Она повернулась к нему, и в ее глазах вспыхнул странный огонь — не адское пламя, а что-то куда более опасное.

— Он вернется. Сам. На коленях. И когда это случится... — Ее пальцы сжали воздух в кулак так, что где-то в Преисподней лопнула чья-то аорта. — Я сделаю так, чтобы он забыл даже свое имя.

Где-то внизу грешник уронил балку, и его вопль на мгновение перекрыл даже скрежет ада.

— А пока... — Люцилла провела рукой по воздуху, и стены дворца придвинулись друг к другу с мрачным скрипом, образуя нечто среднее между тронным залом и гигантской кроватью. — Пусть поиграет в любовь. У меня есть время.

Лапулус вздохнул так глубоко, что чуть не вдохнул собственную душу обратно.

Тем временем, на границе поместья...

Трое теней (и один пушистый комок сарказма) крались вдоль свежевозведенной черной стены, чья поверхность переливалась, как застывшая нефть.

— Черт возьми, — прошипела Малина, шаря пальцами по холодному камню, — она что, решила построить здесь чертову крепость?

— Не крепость, — Асмодей прищурился, и его глаза вспыхнули алым — в прожилках мрамора явно читались какие-то руны. — Это же...

— Лабиринт, — закончила за него Серафима, и в ее голосе прозвучало что-то вроде уважения, смешанного с профессиональной деформацией бывшего ангела-стража.

Борис только фыркнул:

— Все эти демоны с их гигантскими... сооружениями.

Где-то впереди раздался скрежет, заставивший содрогнуться даже адский камень — очередная партия грешников тащила огромный блок с высеченными на нем воплями проклятых душ прямо на них.

— Ну что, — Асмодей потянулся к карману, откуда выглядывал сверток, от которого воздух вокруг искривился рыбным маревом, — кто готов к небольшой экскурсии по свежеиспеченном владениям Люциллы?