Асмодей закусил губу до крови, но промолчал — его пальцы лишь нервно постукивали по локтю, выбивая яростную барабанную дробь.

Борис, наблюдавший эту сцену с высоты своего кошачьего превосходства, вдруг грациозно подпрыгнул и приземлился прямо на колени к Люцилле, устроившись там, как на троне из подушек. Его хвост довольным крючком обвил ее запястье.

— Предатель! — фыркнула Малина, но в ее глазах мелькнуло неподдельное восхищение такой наглостью.

— Подлиза! — добавила Серафима, хотя в ее голосе слышалась скорее зависть.

К удивлению всех, Владычица Скорби не стала прогонять наглеца. Ее пальцы, обычно готовые разорвать любого на части, нежно провели по его шерсти, и Борис замурлыкал так громко, что где-то вдалеке рухнула нестабильная колонна пространства.

— Кажется, мы на месте, — процедил Асмодей, глядя на массивные врата аукционного дома, украшенные витиеватыми узорами из застывших душ. — Теперь только узнать, где они держат тело нашего идиота или... кто покупатель.

Люцилла наконец подняла взгляд, и в ее глазах вспыхнул тот самый огонь, от которого даже Борис на мгновение перестал мурлыкать.

— О, это будет просто, — прошептала она. — Если станут возмущаться, мы устроим такой переполох, что Марбаэль почует его даже в своем Первом Круге.

За воротами, аукционный дом «Вечность и К°» возвышался перед ними, словно кристаллизовавшийся кошмар. Его фасад, украшенный барельефами стонущих душ, казалось, дышал — каменные лица то вытягивались в беззвучных криках, то сжимались в гримасах отчаяния.

Переступив порог, команда оказалась в зале, где роскошь и пытка слились в извращенном танце. Хрустальные люстры, свисающие на цепях из сплющенных позвонков, ковры, сотканные из спутанных волос проклятых, воздух, пропитанный ароматом дорогих духов и тлеющей плоти.

Малина, посещавшая это место не в первый раз, подошла к администратору — демону в безупречно отутюженном костюме, чье лицо напоминало смятый пергамент.

— Нам нужна информация о недавней покупке, — заявила она, положив на стойку ладонь. Под пальцами зашипела кожа — поверхность оказалась покрыта микроскопическими шипами.

Администратор даже не поднял глаз от пергамента, испещренного кровью вместо чернил:

— Конфиденциальность клиентов — наш главный принцип.

Борис в один прыжок оказался на стойке, устроившись прямо перед носом у демона. Его хвост медленно обвил чернильницу.

— Посмотри на нас, — сказал кот, указывая лапой на их потрёпанные, но всё ещё формальные костюмы. — Мы адвокаты. И если ты не дашь нам то, что мы хотим… — он сделал паузу, позволяя администратору представить худшее, — мы подадим жалобу. Официально. С печатями. Вот ей, — кот указал на Люциллу, — Владычице Скорби.

Демон побледнел до сероватого оттенка (что для его рода было равносильно обмороку) и заметался, листая книгу записей. Страницы шелестели, как крылья испуганной летучей мыши.

— Покупатель — госпожа Го-ди. Низшая демоница, владелица небольшого поместья на окраине недалеко отсюда. Приобрела лот № 666 вчера на закате.

— Го-ди? — Асмодей приподнял бровь. — Никогда не слышал о такой.

— Она… не из тех, кто любит внимание, — пробормотал администратор, нервно покусывая перо. — Коллекционирует редкие тела. Особенно те, что… выделяются.

Люцилла наконец поднялась с трона. Грешники, державшие её, рухнули на пол, их тела мгновенно превратились в пыль — оказалось, они уже давно были мертвы, держимые лишь силой её воли.

— Тогда нам есть куда идти, — произнесла она, и в её глазах разгорелось пламя, от которого потемнели хрустальные люстры.

Когда же они выходили, Малина заметила, как тени за их спинами вытянулись неестественно длинно — будто сам аукционный дом не хотел их отпускать.

…

Шахматная доска между Василием и Марбаэлем мерцала в призрачном свете вечной клетки, её поверхность то отражала звёзды, то поглощала свет полностью. Фигуры стояли нетронутыми уже несколько ходов — если это, конечно, можно было назвать ходами.

— Ты… ты действительно так играешь? — Марбаэль приподнял тонкую бровь, его золотые зрачки сузились от недоумения. Фигуры на доске пошевелились, будто тоже недоумевали.

Василий почесал затылок и передвинул пешку… прямо под удар ферзя. Фигура противника с гулким звоном разбила её в пыль.

Марбаэль рассмеялся. Это был странный звук — сухой, как шелест пергамента, но искренний. Его цепи-волны звякнули в такт.

— Я думал, ты хотя бы знаешь правила!

— Ну, я вроде знаю, — пробормотал Василий, — но, может, у вас тут другие?