Дед разогнал очень странную тему. Даже не знаю, какую херню он в жизни пережил, и в данной ситуации, словив паническую атаку, даже спрашивать не хочу. Сейчас трудно думать о собственном быте, о том, как запастись лекарствами, как поступать в случае травм. Если мы ещё и подопытные, то, скорее всего, нас вскоре начнут убивать, травить, как испытуемых крыс, проверяя на нас какие-то страшные штуки. Не, в пизду, не хочу думать о себе как о подопытном, страшновато. Уж лучше обо всём думать как о игре, о квестах, о достижениях во благо для строительства ещё большего блага.

— Бать, честно сказать, мне не кажется, что это какой-то Паразит… или как ты его назвал. Больше верится, что мы все мертвы, погибли и переродились в каком-то странном мире. А уровни — это так, ерунда, которой местные боги наградили нас для отвлечения внимания от самого главного, от момента, как мы сюда попали.

Дед глядел на меня, молчал, я глядел в ответ на его и так же просто кивал головой. Наш разговор зашёл в тупик, и у никого нет ни единого доказательства для опровержения теории другого.

— Вы ошибаетесь, уважаемый Агтулх Кацепт Каутль. — Когда я подбирал слова, почти приблизился к цели ввести солдафона в мир привычных ММО, влезла одна из кошек. — Легенда гласит, что уровни есть божье проведение, через которое слабые и немощные могут прийти к силе, сравнимой лишь с силой богов, познать путь бога. Ваш приход, Агтулх Кацепт Каутль, есть ничто иное как приход проводника святого. Вы небесное знамение, вы ничто иное как перерождения мира и начало Нового божественного воскресения, от прихода коего начнётся царствование Кетти. Мы…

Вы фанатики, — подумал я про себя.

— Вы фанатики, — говорит прямо в глаза кошкам Батя. Старик недоволен, его религиозность под большим сомнением. Потому, как и каждый неверующий, переживший много дерьма за свою жизнь, он говорит:

— Покажи мне своего бога. Можно я спрошу у него, за что умирают дети, почему на свет появляются мертворождённые, из-за чего начинаются войны, и почему, закончившись раз, они начинаются вновь? Покажи мне этого бога-ублюдка, создавшего такой мир. Дай я кое-что спрошу о героях. И не о тех, кто оружие взял, а о тех, кто от рождения своего калеки, немощны. Я хочу спросить у него о людях, что убивают одних и под риском смерти на плечах своих из огня выносят товарищей. Кошка, ты не знаешь, о чём говоришь.

Нижняя губа Добрыни задрожала. С жёсткостью, ненавистью и болью в голосе он сжал кулаки и продолжил:

— Я знаю случаи, когда детям втайне скармливали убитых родителей, жрать нечего было. Видел на касетах, как ослеплённые верой взрослые расправлялись с немощными детьми, насиловали, резали. Думаю, этот урод, тот, кого вы называете богом, не найдёт, что мне ответить, как всегда промолчит. В лучшем случае, уступит права голоса кому-то более компетентному. Ха-ха-ха…

Взявшись руками за голову, дед опустил взгляд на пол. Шатёр заволокла тишина, что сдавливала горло и заставляла сердце дрожать. Это ужасающий опыт Добрыни, это то, каким в прошлом, да и в настоящем, являлся мир, который сми от нас целенаправленно скрывали.

— Извини, милая, ты тоже, Лёш, того доброго бога нет. Либо он в отпуске с момента сотворения всего. Да он же чертов псих! Простив огромное количество грехов всё ещё живых, ублюдков, запачкавших руки кровью, их не карают сразу, а когда те умрут не своей смертью — всё, ведь убиенных щадят, балуют раем… И почему же, почему каждого умершего своей смертью он готов сослать под землю, скинуть в ад за то, что тот не вовремя почистил зубы? Когда убиенных тварей, непременно возьмётся чествовать, а грехи их прощать, не понимаю.

Старому военному явно есть, что предъявить богу, хватает тем, о чём с ним поговорить.

— Лёх, я своё слово сказал. А ты дальше сам думай… О, и это, что у тебя с этим, ну, твоими уравнениями? Или…

— С уровнем, у меня теперь тоже второй, — с трудом натянув улыбку, ответил я.

— Теперь и твоя совесть запачкана, да? За что дали, тоже кого-то убил?

— Пока не понял, — быстро ответив, спрашиваю: — Бать, ты я так понял, в бога вообще не веришь, а в дьявола и ад, значит…

— Да верь я, верю, — тоже улыбнулся Добрыня, что сильно удивило.

— И в какого?

— Конечно же в 152-миллиметрового, вот он-то бог, ещё и нихуя себе какой реальный. — Дед от моей разочарованной реакции расхохотался. — Если разобраться, по вашему, я вообще язычник, ведь верю ещё и в 122-мм, и даже в новомодный 5.45, хотя, как по мне, 7.62 поинтереснее. Хоть воду в вино не превращают, но, молодой, поверь старику, иногда такие чудеса творят. — Дед смеётся ещё громче. — И коленки на ноги поднимаются, и неправедных, запутавшихся, в верующих превращают. В общем, мой бог — это оружие, тебе я тоже настоятельно рекомендую в этого бога верить…