Но тайные операции, засады, разведка, скрытные удары малыми силами… Этим всегда занимались специальные люди, которым я доверял и никогда не стремился вникать в детали. Мне было важно лишь получить нужный результат.

Теперь же у меня не было таких специалистов, а самостоятельно обучить свой спецназ всем необходимым навыкам я просто не мог. Всё, что я знал, я уже передал своим бойцам, и этого хватило, чтобы справиться с лабораториями Терехова и усадьбой Фонда, но я понимал: рано или поздно мы столкнёмся с более компетентными противниками, которые не будут недооценивать Угрюм. И тогда нынешних навыков моих людей может оказаться недостаточно.

— Вот это уже интересный вопрос! — в голосе сотника слышалось одобрение. — Мыслите правильно, боярин. Вообще-то, у нас не лицей для благородных девиц, мы не берём учеников со стороны. И тем более, я не хочу, чтобы эти самые благородные девицы потом разбалтывали наши методы и секреты где ни попадя.

Я понял, что он раскусил мою стратегию: обучить одного, а потом с помощью этого человека натаскать всю дружину.

— Но… — продолжил Воротынцев после небольшой паузы, — мне доложили, что вы вернули все солдатские жетоны наших павших бойцов и отомстили за них. Даже Жнеца завалили. Поэтому, пожалуй, мы готовы оказать такую услугу. В знак признательности, так сказать.

Я вспомнил нашу встречу со старшим десятником Ланским и его отрядом после зачистки капища. Когда я передал ему жетоны, в его глазах на мгновение мелькнула настоящая человеческая благодарность. У Перуна был свой кодекс чести, и это уважение к погибшим товарищам было его важной частью.

— А по деньгам? — поинтересовался я, возвращаясь к практическим вопросам.

— По нормальным расценкам это стоило бы тысячу рублей, — нехотя произнёс Потап Викторович, — но так и быть, за бесплатную рекламу в вашем интервью снизим до восьмисот.

— Сколько времени это займёт?

— От четырёх до шести месяцев, — ответил сотник. — Зависит от того, насколько быстро ваш человек будет схватывать материал. Должен предупредить, что есть риск того, что ученик может погибнуть в процессе обучения. Мы берём с собой только крепких ребят, и иногда… иногда возвращаются не все.

Логично. Реальные боевые учения всегда сопряжены с риском, особенно если они проводятся со всей серьёзностью. Те, кто понимал природу войны, не пытались смягчить правду — лучше потерять одного при обучении, чем сотню из-за плохого обучения.

— Спасибо за честность, сотник, — сказал я. — Я оценил ваше предложение и на днях сообщу своё решение.

— Ну-ну, — Воротынцев усмехнулся. — Буду ждать с нетерпением, — в его голосе слышалось лёгкое сомнение, словно он не особо верил, что я решусь отправить своего человека на такое обучение.

Однако я твёрдо знал, что его предложение ценно, и в команде Угрюма есть люди с подходящей подготовкой и темпераментом для такой задачи. Федот, например, несмотря на своё простое происхождение, мог бы руководить обучением остальных бойцов, если бы сам прошёл подготовку у Перуна.

— До свидания, — завершил я разговор.

— Бывай, боярин, — ответил Воротынцев, и связь оборвалась.

Я задумчиво покрутил магофон в руках. По сути, сотник подтвердил то, что я уже и сам понимал — против Гона в Пограничье может помочь только крупный город с мощными стенами, многочисленным гарнизоном и опытными магами. Небольшому поселению, даже такому хорошо укреплённому как Угрюм, остаётся лишь надеяться, что основная волна Бездушных пройдёт стороной.

Но второе предложение… Оно было куда интереснее. Обучить одного человека у лучших специалистов, а затем с его помощью подтянуть уровень всей дружины — в этом смысл имелся. Восемьсот рублей — немалая сумма, но значительно меньше, чем я ожидал. Плюс неявное признание со стороны опытной ратной компании — они ведь по сути предлагали передать свои методы обучения. Это дорогого стоило.

В целом, разговор оказался продуктивным. Пусть план с наймом целого отряда не выгорел, но появилась более практичная альтернатива. Именно в таких неожиданных поворотах, в способности адаптироваться к новым возможностям, и заключается искусство правителя.

Одна мысль не давала мне покоя: если даже Воротынцев, опытный командир, считает, что поселение в Пограничье не выдержит настоящего Гона… что это значит для Угрюма? И ведь это касалось не только нас — всё Пограничье могло оказаться под ударом…

По горячим следам я решил связаться с Коршуновым, чтобы обсудить результаты прошедшей бееды. После нескольких гудков в трубке раздался характерный хрипловатый голос Родиона:

— Слушаю вас, боярин.

— Здравствуй, Родион, — я откинулся в кресле, глядя в окно на Угрюм. — Есть разговор.

Собеседник сразу перешёл на деловой тон:

— Что-то произошло? У меня пока нет новых сведений по Гильдии.

— Нет, дело в другом, — я переложил магофон в другую руку. — Я только что связывался с лидером Перуна. Узнавал о возможности нанять отряд для защиты во время Гона, но цена оказалась… впечатляющей. Три тысячи в неделю за десять человек.