— Значит, говоришь, уже три года здесь? — поинтересовался я, разливая ещё настойки по рюмкам, — багровая жидкость струилась с мелодичным бульканьем, наполняя воздух ароматом кислой клюквы.

— Ага, — кивнул Ракитин, громко хрустя огурцом. Сок брызнул на его подбородок, и он размашисто вытер его тыльной стороной ладони. — Отец меня в Пограничье фактически сослал. Сказал: «Иди туда, где такие горячие головы нужны». Ну, я и пошёл. А что было делать? Сидеть во Владимире, клянчить деньги у родителей? Тьфу! — он выразительно плюнул.

На его лице мелькнула тень. Несмотря на внешнюю простоватость, в нём читалась застарелая обида, которую он носил в себе годами. То же чувство я узнавал во многих молодых воинах за свою долгую жизнь — непризнанность, жажда доказать свою значимость.

— Всегда хотел сделать что-то своё, понимаешь? — продолжил он, жадно отхлёбывая и вытирая усы большим пальцем. — Не прозябать как отец, не служить мелким чиновником, разбирая бумажки. Ох, и ненавидел я эти бумажки в детстве! Отец приходил домой и жаловался, всё время жаловался… Но сам ничего не делал, чтобы жизнь изменить.

Он раздражённо стукнул кулаком по столу.

— Всё только болтал «раньше род Ракитиных был великим», «раньше у нас земли были»… А на деле? Сидел в канцелярии, спины не разгибая, перед всяким чиновником выше рангом лебезил. Тьфу! И это разве боярин?!

Мне вспомнилось давнее прошлое — другая жизнь, другой мир. Я тоже когда-то был молодым наследником ярла, не принимающим правил и рамок, стремящимся проложить свой собственный путь.

— Понимаю, — тихо произнёс я, разламывая ржаной хлеб. — В молодости всем кажется, что родители слишком осторожны и нерешительны. Но… потом понимаешь, что истинное мастерство правителя не в том, чтобы бросаться в бой, а в умении сохранять жизни людей для будущих сражений.

Ракитин ухмыльнулся, похлопывая себя по шрамам на плече.

— Может и так, Прохор Игнатьевич, — согласился он неожиданно. — Да только драку не всегда можно отложить. Когда Бздыхи на Иванищи пришли в прошлом году, размышлять было некогда. Двадцать восемь тварей и Стрига! С такими не договоришься.

Я с уважением посмотрел на молодого воеводу. Стрига — это серьёзно.

— Как справились? — спросил я, подливая ему настойки.

— Знавал я одного владимирского Стрельца, научил, как ловушки на них ставить, да как драться, чтоб тебя враз не положили. Четырёх так взяли, прямо на частоколе. — Его глаза загорелись, когда он начал рассказ. — Стрига его всё же проломила, и Трухляки ломанулись в центр посёлка, туда, где амбар стоит. Там мы их с трёх сторон обложили, ружьями покрошили. Но вот Стрига… — он замолчал, и рука его непроизвольно коснулась длинного шрама, пересекавшего ключицу.

— Попила твоей кровушки? — понимающе хмыкнул я.

— Было дело, — кивнул Ракитин с мрачной гордостью. — Но я ей потом все четыре лапы оттяпал, ядрёна вошь! Правда, ногу чуть не потерял, долго хромал. Бабка Евдокия отварами выхаживала…

Я с интересом слушал, как он расписывал подробности боя, оценивая тактику. Не так уж и плох был Ракитин как командир — использовал ландшафт и ловушки, численное преимущество и перекрёстный огонь, прикрывал слабые точки. Просто ему не хватало системы, обучения, опыта масштабных операций. Эту мысль я отложил в памяти.

— А как ты к Гону готовишься? — поинтересовался я, подкладывая на тарелку собеседника ломоть копчёной грудинки, наполнившей воздух дымным ароматом. — Вижу, ребята у тебя боевые, но, честно говоря, вооружение…

Ракитин нахмурился и отвёл глаза. Его плечи напряглись, словно он приготовился защищаться.

— Как можем, — буркнул он. — Что есть, с тем и воюем. Думаешь, не знаю, что старьё у нас? Но эти дурни во Владимире только берут, ничего не давая взамен.

В его голосе прозвучала такая обида, что неволько подумалось: люди Пограничья, независимо от их дворянских титулов, всегда оставались буфером между княжествами и Бездушными, о котором вспоминали, только когда приходила беда.

— А княжество? — продолжил я осторожно, наблюдая за реакцией собеседника. — Ты ведь вассал Владимирского, верно? Просил помощи?

Русоволосый воевода скривился, словно откусил лимон. Он резко встал и прошёлся по предбаннику, звонко шлёпая босыми ступнями по деревянному полу. Мускулы на его спине напряглись, выдавая гнев, который он пытался сдержать.

— Просил, — процедил он, сжимая кулаки так, что костяшки пальцев побелели. — Недавно отправил депешу в княжескую канцелярию с просьбой прислать Стрельцов. Знаешь, что мне ответили?

Я молча покачал головой, хотя примерно представлял ответ. В Пограничье никогда не было иначе. Местные правители забыли, что власть — это не только привилегии, но и ответственность.

— Намекнули, что за бакшиш готовы помочь, — выдал он, с усмешкой, а затем вдруг ударил кулаком по стене, заставив висящий ковш подпрыгнуть. — Ведь суки же, а? Мрази канцелярские! Проще сказать: Стрельцы придут туда, где заплатят, а иначе — кто подохнет, тот подохнет. Вот такая княжеская защита!

Он обернулся ко мне, в его глазах теперь читалась не только злость, но и отчаяние.