Колтов скользит по мне взглядом, будто оценивая, много ли во мне ещё наглости.

— Демид Архипов, — голос его понижает температуру в комнате. — Вы утверждаете, что моя племянница лжёт?

— Утверждаю, — отрезаю я, встречая его взгляд. — И не просто лжёт, а делает это с таким мастерством, что я бы рекомендовал вам назначить её курировать допросы. Уверен, что под её чарами даже старые заговорщики начнут признаваться в том, чего никогда не делали.

Колтов медленно встаёт. Я не двигаюсь.

— Вы смеётесь, — говорит он. — Но положение ваше незавидное.

— Да неужели? — хмыкаю я. — А каково же оно?

Князь подходит ближе, склоняется над столом. Я ощущаю запах его духов — резкий, тяжёлый, властный.

— Вы ещё не осознали, барон. Всё гораздо серьёзнее, чем вам кажется, — его голос почти ласковый. — Видите ли, Натали не просто вернулась в слезах. Она, как бы это сказать… подала на вас прошение.

— Прошение? — пересыхает в горле.

— О защите, — негромко уточняет князь. — И о правосудии.

Зир на моём плече затих. Я тоже. Тишина, в которой звенит каждое слово.

— А теперь, барон Демид Архипов, — продолжает Колтов, — я повторю вопрос — вы согласны работать на нас или?..

Кровь шумит в ушах.

Я медленно откидываюсь назад, скрещиваю руки на груди. Натали, эта проклятая актриса. Как же ловко она перевернула всю партию.

— Или что? — переспрашиваю я, заставляя голос звучать спокойно.

Князь улыбается. Медленно. Хищно.

— Или вы очень скоро пожалеете о своём отказе.

Зир вскрикивает мне в ухо.

— Вот и доигрался, барон! К чему приводят твои шутки!

Сжимаю кулаки под столом. Чёрт возьми. Вот это шах и мат?

Сижу напротив князя Александра Колтова, этот старый лис изучает меня взглядом, словно раздумывает, какую цену можно назначить за мою душу. За его спиной — тяжелые портьеры, за окнами — ночь, подсвеченная холодными звездами.

В углу, на пузатом кресле, развалился фамильяр Зир. Скелетная лапа лениво почесывает хищную пасть, в желтых глазах пляшут насмешливые искорки.

— Ну что ж, барон, — наконец говорит князь, складывая руки на груди. — Если вы согласитесь работать с нами, то должны направить все свои силы на общее дело.

Я вскидываю бровь.

— Общее дело? Какое именно?

Колтов улыбается. Эта улыбка вызывает у меня раздражение — словно я уже сижу в расставленной ловушке, но ещё не осознал, что выхода нет.

— Вам необходимо пустить все добытые кристаллы на ваших землях в предприятия, которые займутся их обработкой, — голос его ровный, уверенный, будто он читает уже подписанный манифест. — вам предстоит предприятия запустить, которые будут заниматься извлечением зерен — источников магической энергии. Манны.

Чувствую, как напрягаются мышцы. Магическая манна — ресурс стратегический, дорогой. Я как раз сегодня собирался заниматься этими вопросами.

А этот старый черт опередил меня, пытается лапу наложить на мои ресурсы на старте, когда я едва успел вступить в свой статус главы рода Архиповых и землевладельца.

А может… Он ранее имел договоренности с дядей Захаром? А тут я.

— В Совет Директоров войдут те аристократы, которых я укажу, — князь слегка склоняет голову набок, наблюдая за моей реакцией. — Включая меня самого, разумеется.

Зир хмыкает в углу.

— Кажется, нас только что ограбили, мой дорогой Демид. Бесславно, нагло и с улыбкой.

— Взамен, — продолжает князь, будто не замечая моих едва скрытых эмоций, — мы обеспечим инвестиции, возьмем на себя строительство мастерских, логистику… Все эти хлопоты вам не придется решать самому.

— Великодушие, от которого веет хладом могильным, — бормочет Зир. — Не хочешь ли ты взять свечку и подсветить яму, в которую тебя заталкивают?

Я всё ещё перевариваю услышанное. Но князь не даёт мне передышки.

— Взамен, — Колтов откидывается назад, сложив пальцы домиком, — вы будете обязаны треть продукции отдавать нам. Мне и моим людям.

Треть? Треть моего собственного товара?

Он и его люди станут владельцами моего же предприятия, а я, выходит, просто работник на собственной земле?

— Неплохо придумано, — негромко говорю я, заглядывая ему прямо в глаза. — Не слишком ли жирный кусок, князь?

Он не моргает. Даже не улыбается. Только холодная, колючая уверенность.

— Это компромисс, барон, — тихо цедит он. — Или вы с нами, или против нас. А тех, кто против — их ждут суровые времена.