И Иванов рассмеялся, но, увидев моё постное лицо, вдруг стал серьёзным.

— Да, без зелёного змия ты точно не просветлеешь.

Мы присели за стол. Я даже не успел взять в руки меню, как набежали официантки. Нас обслуживали две юные девушки с ослепительно белыми волосами. На них были юбки, аккуратные передники, тёмные блузки. Они ничего не говорили, а лишь улыбались Иванову. Меня же не замечали в упор.

Появилась фарфоровая посуда, серебряные ложки и вилки. Тканевые салфетки. Девушки исчезли на минуту, а потом — начали носить блюда. Они даже не спрашивали, чего мы хотим! Возможно, мне стоило возмутиться. Но, наверно, я был не в том положении. И в России 2022-го года, и в её кривом отражении 1989-го я не ел уже давно. Я это чувствовал.

— Хороши русские девочки, — подмигнул мне Фёдор. — Доводилось ли тебе бывать в Османской империи? Есть у них королева красоты, Фаризада Рахмат. Так у неё усы, прости господи, лишь немного уступают моим. А брови!

Иванов улыбнулся, а я — начал хохотать, ибо у следователя были довольно густые усы. Никогда не понимал, зачем мужики их отращивают? Чтобы волосы из носа не выщипывать? Следователю они, наверно, даже были к лицу. Появились аппетитные соленья: огурцы, помидоры, грибы.

Фёдор подцепил лисичку и отправил в рот. Я последовал его примеру. Затем мы отведали закусок. Были тут мясные рулетики с сыром, баклажаны, а ещё — зелёные листья, внутри которых — острая морковь. Если Фёдор ел медленно и степенно, то мне было трудно держать себя в руках.

— Не спеши, — сказал он. — Это только разогрев.

Подали борщ. Густая сметана была щедро налита в чугунный горшочек. Что я могу сказать? В моём родном городке бы такое блюдо оценили. В борще были маринованные грибы и… чернослив!

Невероятное сочетание, но очень вкусное. Я съел всё до последней капли, Фёдор же словно из вежливости отправил в рот несколько ложек.

— Запечённый гусь, — объявила официантка. — Фёдор Михайлович, вам… Развернуть?

— Сами с усами, — хохотнул он.

Имперский следователь лихо удалил кости из птицы. Годы медфака не прошли даром, поэтому я смог повторить процедуру, даже с минимальным набором инструментов. Гусь был великолепен. В качестве гарнира шла запечённая груша и картофель. Господин Иванов одобряюще кивнул.

— Купеческий ланч, — объяснил следователь. — Закуски, вторые блюда с гарниром, выпивка. В разумных пределах. Ты, должно быть, о подобном и не слышал.

— Нет, — покачал я головой. — Кто я? Простой бродяга. Изгой общества. Если бы не вы, пал бы голодной смертью.

Иванов опять улыбнулся, на этот раз — лукаво.

— Втягиваешься. Я уже всё про тебя знаю, Семён, — сказал он. — Люблю загадки. Это, знаешь ли, моя слабость. Покуда мои товарищи веселились на родительские деньги, я читал детективы. Зачитывался ими. Как тебе купеческий ланч?

— Очень вкусно.

— И всего-то пять рублей, — пожал он плечами. — Специальная цена для нашей жандармерии…

— Пять рублей! — воскликнул я. — На свалке платили пятьдесят копеек за смену…

— Так то на свалке, — объяснил он. — Мой детектив имеет сотню рублей в месяц. Это минимум! И бесплатный проезд на бюджетном транспорте. Тебя пускают в метро?

— Доводилось бывать.

Иванов опять улыбнулся. Он был крайне приятным полицейским. Где-то в глубине души я понимал, что это всё не просто так. Но разум отказывался верить.

— Так вы заплатите за меня? — на всякий случай спросил. Денег-то у меня всё равно нет.

— Ну разумеется. Считай это гуманитарной помощью. Жестом доброй воли.

— А сколько вам денег платят? — зачем-то спросил я.

— В нашем обществе подобные вопросы неприличны, — ответил Фёдор Михайлович и тут же стал серьёзным. — Известно ли тебе, что не все дворяне работают исключительно ради денежного довольствия? Либо взяток?

— Конечно, — согласился я. — Например, врачи…

— Эти крохоборы? — возмутился он с показным видом. — Ты хорош. Нет, дружище, во врачи идут только и исключительно ради ассигнаций. Особенно в дантисты. Даже мне с моими капиталами порой боязно смотреть на счета.

Подали ещё пива. Я совсем успокоился. Быть может, Фёдор Иванов — это друг? Но едва я расслабился, как неподалёку от входа появились двое мужчин. Они о чём-то пошептались с распорядителем, и тот показал в нашу сторону своей изящной ручкой.

Один из гостей, что носил некое подобие кителя, зорким взглядом обнаружил Фёдора и кивнул ему. Я посмотрел на своего благодетеля.

— Это и есть Соловьёв? — спросил.

— Угу, — он кивнул. — Ну, рассказывай. Как бежал из камеры. Как выбрался. И почему ошивался прямо возле участка.

— Я… Я ничего не помню, — ответил я.

Но Фёдор Михайлович не рассмеялся. Он даже не улыбнулся. Следователь смотрел на меня строго и придирчиво, будто пытался найти изъян. Я подумал, что нужно как-то его обмануть. Соврать. Сказать то, что он хочет услышать.