– Люди не превращаются в крыс, - сказал он скорее сам себе, чем патермейстеру. – Это невозможно. Да этого попросту закон сохранения массы не позволит, крыса же гораздо меньше! И наоборот, крыса до человеческих размеров не раздуется... О чем я вообще думаю, оборотней не бывает!

– А коты не разговаривают! – вкрадчиво подхватил инквизитор. – Ведь именно в этом вы меня уверяли на первом допросе, не так ли? Ничего не хотите добавить к прежним показаниям?

Стас помотал головой, пытаясь вернуть ясность сознания, и только тогда понял, что его жест мог быть воспринят как отказ говорить. Вот уж последнее, что ему нужно! И так накосячил с этим побегом, а если уйти в глухую несознанку, от кредита инквизиторского доверия, и без того маленького, как зарплата метельщика, вообще ничего не останется.

– Погодите! – спохватился он. – Я вам не врал! Я просто... – Он опять взъерошил волосы привычным жестом, глубоко вдохнул и встретил взгляд Моргенштерна. – Герр патермейстер, вот скажите, вы можете поверить, что человек за один день способен побывать в трех разных странах, причем даже не сопредельных? В первой позавтракать и прогуляться по столице, во второй пообедать и встретиться с друзьями, а в третьей – ну... сходить вечером в оперу, например? И все это меньше, чем за сутки?!

– Боюсь, что нет, - последовал такой же бесстрастный ответ. – Во всяком случае, без помощи демонических сил, чьи точные возможности мне неизвестны.

– Без помощи, - твердо сказал Стас. – Все, что для этого нужно в моем мире, это приличная сумма денег и документы для пересечения границы. Ну и доступ к средству передвижения, которое за несколько часов может оказаться почти в любом уголке земли. И я совершенно точно знаю, что это – возможно. Я знаю, что люди уже побывали на поверхности Луны. Я знаю, что можно пересадить больному человеку здоровое сердце, и человек проживет еще много лет. Я знаю, что всю жизнь прожил в огромном городе, который вы даже представить не можете – там здания в десятки этажей, бесчисленное множество дорог и миллионы жителей...

– Миллионы? – медленно и с явным недоверием повторил патермейстер. – В одном городе?

– Примерно пять с половиной, - подтвердил Стас. – Я это знаю совершенно точно! Для меня это реальность. А говорящие коты и крысы-оборотни – нет! Когда я проснулся в том сарае и услышал, что кот разговаривает, я был уверен, что брежу! Не знаю, что эта старая зараза подмешала в молоко, но я в тот момент ничему не удивлялся... А потом пришел в себя и решил, что мне приснилось. Потому что такого просто не бывает!..

– Я вас понял, - сказал Моргенштерн, глядя на него в упор. – Вы решили, что бредите. И не без оснований. А теперь давайте примем за данность, что коты все-таки говорят. Что вам сказал именно этот кот? Сможете вспомнить?

– Конечно, - вздохнул Стас. – Ничего сложного. Я очнулся, когда он пытался перегрызть веревку на моей руке. Сначала обругал его, потом начал хвалить, называть хорошим котиком. А он сказал, что я дурак. И что ведьма меня сожрет.

– Именно так и сказал? – с каменной физиономией уточнил патермейстер. – Слово в слово?

Стас честно задумался. Кое-что всплывало как в тумане, но кот помнился превосходно.

– «Чучело безмозглое! – процитировал он. – Сожрет она тебя, и пусть – совсем дурак!» Вот, теперь абсолютно точно. А больше – ничего!

На миг в бледно-серых глазах инквизитора мелькнула растерянность – наверное, он ждал чего-то другого. Уже привычно хмыкнул со своего места Фильц. Стас умолк, с отчетливым привкусом безнадежности понимая, что верить ему на слово никто не обязан, совсем наоборот, а все доступные здесь методы проверки информации наверняка делятся на ненадежные и болезненные. Моргенштерн потер виски и отстраненно заметил, не глядя на Стаса:

– Не удивлен, что вы предпочли считать это сном. Не так оскорбительно, я полагаю.

– Я посчитал это наркотической галлюцинацией, - буркнул Стас. – А оскорбляться на галлюцинации как-то глупо, не находите? Потом услышал разговоры за окном, и стало не до кота. Попытался закричать, но голос не слушался. А кот прыгнул на полку и свалил какую-то посудину прямо мне на голову. Я ее кое-как ухватил и запустил в окно. Дальше ничего не помню, очнулся уже у вас в камере.

Как же хотелось кофе! Дома он выпивал две-три чашки в день – самое меньшее. И теперь, на третьи сутки без кофеина, Стас понял, что его натурально ломает от одного только запаха, как Горлума – от вида «прелес-с-сти» в руках «мерзкого хоббитца». Абстиненция как она есть!

«А кофе здесь наверняка дорогущий, - тоскливо подумал он, стараясь не заглядываться на вожделенную чашку совсем уж неприлично. – И понятно, что обслуге он не по чину и не по карману... А напрашиваться – не комильфо, моветон и вообще фу таким быть... Думай о более важных вещах. О крысах и котах, о королях и капусте...»

– И больше вас ничего с котом не связывает? – уточнил инквизитор так же дотошно. – Вы не знаете, почему он пытался спасти вас от ведьмы?

– Понятия не имею, - совершенно искренне заявил Стас. – Сам на эту тему всю голову сломал. Но вы-то понимаете, зачем я ему понадобился?