Михаилу повезло меньше. Он замешкался на долю секунды, и раскалённая медь плеснула ему в лицо. Дикий вопль разорвал ночь. Уваров-младший выронил остатки жезла, хватаясь за обожжённую щёку, и сделал несколько заплетающихся шагов к фонтану.

Этой заминки мне хватило. Молниевый скачок, и я оказался рядом. Клинок описал горизонтальную дугу. Лезвие вошло через левую щёку, прошло сквозь кости и вышло с правой стороны, срезав верхнюю часть головы чуть выше нижней челюсти.

Михаил даже крикнуть не успел. Тело дёрнулось и рухнуло рядом с братом. Кровь забрызгала каменные плиты.

Никон тем временем сплёл новое заклинание. Декоративный плющ на стенах особняка ожил, сорвался со своих мест и ринулся ко мне толстыми канатами.

Я попытался ускользнуть, но растения двигались слишком быстро. Лозы хлестнули по ногам, оплели лодыжки, потянулись к рукам и торсу. Шипы царапнули кожу сквозь одежду, оставляя кровавые борозды. Ещё секунда — и плющ сомкнётся вокруг меня полностью.

— Сдохни! — прошипел Никон, направляя новые побеги.

Пространство для манёвра сузилось до минимума. Лозы тянулись со всех сторон, готовые захлопнуть ловушку. Я активировал Каменную поступь в последний возможный момент — когда растения были в сантиметрах от того, чтобы затянуться смертельной удавкой. Земля под моей подошвой потеряла плотность, и я нырнул в почву, раздирая собственное тело, оставив лозы хватать пустоту.

Перемещение под землёй заняло долю секунды. Я вынырнул за спиной Никона, уже занося клинок для смертельного удара. Уваров начал оборачиваться, но слишком медленно…

Сверкнула вспышка, и мой меч ударился о стену из полупрозрачного кристалла. Преграда треснула, но выдержала.

На крыльце стоял Афанасий Уваров собственной персоной. Высокий, широкоплечий мужчина лет шестидесяти в тёмном халате. Длинная седая борода лопатой аккуратно подстрижена, глаза холодные как лёд. В подрагивающей руке — излучающий мягкое сияние скипетр из чистого горного хрусталя в оболочке из дерева. Внутри жезла пульсировали кристаллы Эссенции.

Его взгляд метнулся к телам сыновей. Лицо на мгновение исказилось невыносимой болью, затем окаменело. Челюсть напряглась так, что заходили желваки.

— Мои мальчики… — голос дрогнул, но он тут же взял себя в руки. — Мои сыновья…

Афанасий медленно перевёл взгляд на меня. В его глазах полыхала такая ненависть, что воздух, казалось, накалился.

— Никон, отойди.

Младший брат послушно отступил, не сводя с меня полных ненависти глаз. Я тоже сделал шаг назад, оценивая нового противника. Магистр третьей ступени, кристалломант, как и Михаил. Самый опасный из всех Уваровых.

— Платонов, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Я должен был догадаться, что это твоих рук дело. Только такой безрассудный мальчишка, как ты, мог вломиться в чужой дом и устроить бойню из-за какой-то черни. Ты… ты убил моих детей. Моих наследников. За что? За каких-то безродных тварей?

Костяшки его пальцев побелели от того, как сильно он сжимал скипетр. Кристалл в навершии пульсировал в такт его дыханию — частому, рваному, едва сдерживаемому.

— Они были такими же людьми, — глухо возразил я, не опуская клинка, — как ты и я. Они имели право на жизнь, а твоя проклятая семейка отняла её у них.

— Людьми? — процедил патриарх. — Интересное определение для нищего сброда. Скажи, Платонов, ты правда не видишь разницы между нами и ними? Между теми, в чьих жилах течёт благородная кровь, и грязными крестьянами?

Я криво усмехнулся. Всё-таки гниль пустила слишком глубокие корни. Эти люди искренне считали себя высшей расой, а всех остальных — расходным материалом, позабыв о том, в чём заключается долг правителя и аристократа.

— Конечно, вижу, — отозвался я. — Ты гораздо ниже самого последнего безграмотного пахаря, — в моём голосе прозвучало нескрываемое презрение. — Потому что он честно трудится, кормит людей своими руками, и у него хватает совести не убивать детей ради наживы. А ты — просто жирный паразит, который считает, что голубая кровь в жилах даёт право на всё. Но знаешь, в чём твоя ошибка? Благородство не наследуется. Его нужно заслужить каждый день своими поступками. И ты своё давно разбазарил. Именно поэтому сегодня твой род прекратит существовать. Ваши женщины уйдут в чужие семьи, утратив фамилию, и о кучке упырей, считавших, что они могут безнаказанно вырезать простой народ, не останется даже памяти.

— Нет! — рявкнул Афанасий, и в его голосе прорвалась вся боль отца, потерявшего детей. — Самоуверенный, ты, выродок. Я не допущу этого. Я вырву твоё сердце и скормлю псам! Я сотру твой род с лица земли! Всех! До последнего младенца!

Кристаллический скипетр в его руках вспыхнул ослепительным светом. По всему двору зазвенели окна особняка — старший Уваров активировал резонанс. Я почувствовал, как воздух наполнился вибрацией, от которой заныли зубы.

— Никон, фланг! — рявкнул патриарх, и его брат мгновенно среагировал.