Салине чуть склонила голову.

— Потому что если ты — угроза, я хочу знать об этом первой. А если ты — шанс… я не позволю, чтобы его использовали не мы. Я служу клану, принадлежу ему с рождения, как и все мои предки. И всегда действую в его интересах. Поэтому я предлагаю тебе договор.

Я подался вперед.

— Слушаю.

Она встала и прошлась к окну. Открыла створку, и внутрь ворвался воздух ночного города: густой, пропитанный ароматами дыма, сырой каменной пыли и горьких трав.

— Я постараюсь помочь тебе вспомнить, кто ты и откуда. Ты же — поможешь мне тебя изучить.

— И все? — удивился я.

— Эксперименты могут быть опасными. Я хочу докопаться до твоей сути. А это уже магия такого уровня, о которой пишут в теоретических книгах, но не решаются применять на практике. Лгать не буду — я поведу тебя по опасному пути.

— И что на кону?

Салине тихо усмехнулась.

— Во-первых, моя репутация как магистра. Я взяла тебя под крыло и отвечаю за тебя перед Герцогом и его советниками. Перед всем Городом! Во-вторых, на кону твоя жизнь. Ты умеешь заводить не только друзей, но и врагов.

— Вроде Остена?

— Вроде Солнцерожденных. Лорд Альтен, отец того юнца в сияющих доспехах, правая рука главы Дневного клана. Альтены не из тех, кто отступает. Но если у нас все получится… — Салине понизила голос. — Полагаю, ты можешь стать тем, кого этот Город еще не видел. Пока я не могу рассказать тебе все свои гипотезы, но это нечто особенное.

Я пожал плечами.

— Мне нужно вспомнить все, что возможно. Кто я, как оказался в Диких землях, и кто в этом виноват. И если ради этого придется сломать пару правил и черепов, меня это не смущает.

Салине снова улыбнулась.

— Выходит, мы договорились, Ром.

И с этими словами она снова опустила на лицо маску. В прямом и переносном смысле.

Утро в квартале Лунорожденных наступало не с восходом первого солнца, а с началом заката. Когда первое солнце начинало крениться к горизонту, раздался низкий звон гонга.

— Бегом, рекруты! — проревел наставник. — Ночь не ждет!

В комнате уже суетились другие ребята: кто-то натягивал сапоги, кто-то впопыхах чистил куртку, кто-то всё ещё пытался открыть глаза.

Хван, разумеется, лежал.

— Нас не убьют, если опоздаем, — пробормотал он. — Сначала просто искалечат.

— Ободряюще, — отозвался я, застёгивая куртку. Новая форма — чёрная, с вставками цвета дымчатой стали — сидела на мне, как влитая. Эмблема полумесяца на груди пока не светилась: она начинала пульсировать только при выходе с территории квартала.

Во дворе нас уже ждали.

Тренировочная арена была большой, как половина казарм. Каменное кольцо, окружённое стенами и артефактными столбами, в которых горели тусклые синие кристаллы.

— Разминка, рекруты!

Бег, отжимания, броски с грузом, прыжки через тени, которые меняли форму под ногами. Мы потели, ругались, падали, но никто не жаловался.

После разминки — техника.

Нас построили в шеренгу, и перед нами появился мужчина в чёрной форме. Без маски, с татуировкой луны под левым глазом и двумя клинками за спиной. Наставник по бою. Имени он не назвал.

— Я здесь не для того, чтобы вас учить, — начал он. — Я здесь, чтобы понять, кто из вас не заслуживает быть здесь.

Остен фыркнул.

— Прекрасно. Значит, кого-то выгонят до обеда.

Воин не удостоил его взглядом.

— Начнём с базовой формы. Первый шаг, теневая проекция, удар в корпус.

Мы начали.

Рядом со мной Лия двигалась, как хищница. Не грациозно — экономно. Удары — выверенные, чёткие. Её маленькая тень повторяла движения, как зеркало. Остен — безупречен. Он не просто выполнял — он демонстрировал. Каждое движение — как вызов.

А вот у меня…

Я не знал, как это делаю. Просто делал. Инстинкт вёл. Рука шла вперёд — и тень следовала. Колено — в разворот. Локоть — блок. Мышцы будто вспоминали то, что уже знали.

— Хорошо, — сказал наставник, проходя мимо меня. — Но ты думаешь, а не чувствуешь. На поле боя думать будешь мёртвым. Тварь в Диких землях сначала чувствует тебя, и лишь потом видит. Твои инстинкты должны быть острее, чем у нее.

Тренировка шла часами. Когда гонг пробил первую Четверть ночи, мы уже были мокрые, как выжатые тряпки.

И тут Остен вышел вперёд.

— Я вызываю Рома на тренировочный бой, — сказал он, с презрением глядя на меня. — У нас есть незавершённый спор.

Хвал ударил себя ладонью по лбу.