Шрифт:
Воздух наполнился шёпотом, и до меня доносились отдельные фразы:
– Кто она?
– Впервые её вижу.
– Милена, Милена… что-то знакомое…
– Уж не Годфридова ли это дочка? Ту тоже Миленой, вроде, звали…
Я обрадовалась, услышав эту фразу.
– Кучер, – едва слышно прошептала я, – как звали моего отца?
Если кучер и изумился, то виду не подал. Ладно, надеюсь, он спишет это на мою усталость от переизбытка впечатлений. Сам после столкновения с разбойниками Эрнеста выглядит на редкость замученным.
– Годфри Лави, – таким же шепотом ответил он.
Отлично.
– Да, вы правы, я дочка Годфри! – широко улыбаясь, произнесла я, – буду жить в нашем стареньком доме. А ещё я планирую открыть у вас хлебную лавку! Очень надеюсь, что у вас найдётся подходящее помещение…
Внезапно все разговоры и перешёптывания стихли. Повисла тишина, которая показалась мне нехорошей.
Стукнула щеколда на калитке. Ко мне, прихрамывая, подошёл невысокий старик с длинными седыми волосами, заметно поредевшими на затылке.
– Хлебную лавку, значит? – спросил он бесцветным голосом, в упор глядя на меня.
– Ну… да, – кивнула я, совершенно сбитая с толку такой реакцией, – а что, с этим что-то не так? Или в Шварцвальде не едят хлеб?
Варенье из крапивы, застучало в голове, может, им больше понравится варенье из крапивы.
– Отчего же, – как-то зловеще усмехнулся старик, – едят и даже очень любят. Просто есть одна проблема…
Глава 8
– Какая ещё проблема? – напряглась я.
– У нас уже три пекаря пропали, – с каким-то непонятным ехидством сообщил старик, – за неполный год. Приезжают, ну, прямо как ты, сообщают, так мол и так, хотим у вас хлеб печь и продавать. Недели не проходит, как фьють! – старик присвистнул и махнул рукой, – исчезают. Словно и не было их.
От такой новости я просто оторопела. Вот тебе и милая деревня, называется!
Я ожидала всего, что угодно, от бандитских разборок до происков конкурентов. А тут такое…
– И что, вы их даже не искали?
– Отчего же, – обиделся старик, – конечно, искали. И в подвал лазали, и в речке смотрели, и даже сено шевелили. В колодец заглядывали. Только их не было нигде. Как будто испарились.
Помолчал и добавил:
– Их даже родственники искать не приезжали.
Я оглядела остальных людей, молча наблюдающих за мной. У каждого на лицах читалось жадное ожидание: как она себя поведёт? Развернётся и уедет, или…
Или.
Я встряхнулась и решительно сказала:
– Ну, а я не пропаду. Вот увидите. Ни через неделю, ни через две!
Сказала – и почувствовала прилив какого-то мрачного азарта. Чёрт его знает, что там творится с этой булочной, но у меня просто нет другого выбора. Если есть возможность открыть свою пекарню, да ещё и на привычном для местных месте – почему бы и нет?
– Ну-ну, – усмехнулся старик, – ладно, Годфридова дочка, как знаешь. Моё дело – предупредить.
И отошёл. По людям прокатился дружный вздох разочарования. Я удивлённо взглянула на них: им что же, булочная не нужна? Ну ладно.
– Я ничего не боюсь, – громко сказала я, обращаясь ко всем собравшимся, – так что в ближайшие дни ждите открытия моей лавки!
Люди стали переглядываться, невнятно перешёптываться и расходиться по домам. Я залезла обратно в экипаж и сказала кучеру:
– Ну, а теперь можно уже и домой.
Он молча подхлестнул лошадей, и колёса экипажа с шорохом покатились по брусчатке. Я задумчиво смотрела в окно на синеющее небо, где уже начали зажигаться первые звёзды.
Несмотря на мою браваду, на душе было тревожно. Что за чертовщина у них в Шварцвальде творится? Люди пропали, а они тут как будто даже не особо почесались!
Может, в этом мире порядки такие? Вот бы Милена что-то подсказала…
Но Милена молчала. Она вообще не подавала голоса с того момента, как рассказала мне про монеты, и я даже почувствовала какую-то давящую пустоту внутри. Внезапно стало очень горько, когда я подумала, что она может исчезнуть насовсем, оставив меня совсем одну в чужом мире.
Но захандрить мне не дала ещё одна мысль.
А если Рейвенн знает об пропажах пекарей и специально сослал меня сюда, чтобы я сгинула?
<