Каур, всё это время внимательно наблюдавший за мной, подошёл к мешку, ухватил его зубами за горловину и играючи, словно маленький кулёк, откинул в сторону. Уселся на освободившееся место, обвил хвостом лапы, поднял ко мне морду и коротко сказал:

– Мяу.

Словно резюмируя: “Дело сделано!”

– Ты ж мой умник! – обрадовалась я. Протянула руку, чтобы его погладить, и замерла на полпути.

А если ему это не понравится? Не каждый же кот даётся под руку, эдак может и поцарапать! Когти-то у него вон, какие.

Но каур всё понял правильно. Он наклонил лобастую голову и сам ткнулся мне в ладонь. Я умилилась и потрепала его между ушами.

Шёрстка у каура оказалась неожиданно мягкой. И только тут я заметила, что пониже рожек, прямо над глазами, у него виднеются две белые точки – как круглые брови. Эти точки делали кошачью морду более важной.

– Тебе этого места хватит? – спросила я каура, кивнув на освободившееся пространство. Почему-то с ним хотелось общаться серьёзно, как со взрослым человеком, а не сюсюкаться, как с милым котиком.

Каур скептически окинул взглядом пятачок, вздохнул – ну точно, как человек! – и парой ударов лап отодвинул еще несколько пыльных рогулин непонятного предназначения.

Ого, поразилась я в глубине души. Силён!

А в глубине души ощутила запоздалую тревогу. Хорошо, что каур явно настроен ко мне мирно, а не пытается напасть! Не знаю, как я бы справилась с ним, будь у него агрессивные намерения.

И тут же перед глазами встал Орландо, одной рукой подвесивший каура за шиворот. Похоже, недомуженек Милены – уж прости, девочка – действительно дракон, раз такого зверюгу смог скрутить…

Так, ладно. Мы сюда не за этим явились.

– Так кто ты такой? – мягко обратилась я к кауру, – И что делаешь в моей лавке? Это ведь ты нарисовал тот рисунок на муке?

И спохватилась. Не слишком ли я много вопросов задаю? Вдруг запутается.

Но каур молча кивнул, явно показывая, что понял меня, и заработал лапами.

Сначала он изобразил на песке нечто, похожее на колбасу, поставленную на четыре палки. Ещё одна палка торчала вверх из задней части. К колбасе каур пририсовал кружок, украшенный двумя треугольниками, и я поняла…

– Это ты? – уточнила я, заворожённо наблюдая за процессом творчества.

Впервые вижу кота, который не просто умеет рисовать, а делает это осмысленно, да ещё и собираясь рассказать историю!

Каур кивнул. Выщелкнул один коготь и нарисовал внутри кружочка две точки – глазки и грустную улыбку. Вокруг себя изобразил еще несколько кауров побольше, только у них морды были не грустные, а оскаленные. Они явно злились на него!

Дорисовав последнего каура, он уставился на меня.

Я нахмурилась, разглядывая рисунок.

– Если я правильно поняла, – медленно проговорила я, – тебя выгнали… кто? Твоя стая? А почему?

Каур кивнул и вздохнул, понурив голову. Постучал лапой по своему изображению, потом – по картинкам соплеменников. Тихо зарычал на разные лады: от тоненького рыка до низкого, утробного.

– Ты был самым маленьким! – догадалась я, – И слабым!

Кивок. Уставившиеся на меня грустные глаза.

Мне тут же стало ужасно жаль каура. Вот ведь падлы какие, эти его соплеменники! Зачем было его выгонять, когда можно было просто окружить любовью и заботой, сам бы вырос.

Хотя о чём это я… дикая природа сурова.

Тут меня опять прошиб холод по позвоночнику. Если этот каур считался маленьким в своей стае, то какого же размера были его соплеменники?

Кажется, Эрнест говорил, что они могут вырасти до размеров коровы. Ой!

– И что было дальше? – спросила я. Каур опустил голову.

Одним махом стёр рисунок. Отрывистыми движениями, словно воспоминания причиняли ему боль, изобразил большую кучу мусора и себя около неё. Потом нарисовал кривобокий домик, на крышу которого поставил то ли огурец, то ли…

– Это же лавка! – осенило меня, – Ты сначала жил на помойке, потом пришёл сюда.

Короткое воодушевлённое “мяу!”

Каур опять нарисовал себя – уже под лавкой, и заключил своё изображение в кособокий квадрат.

– Ты жил в подвале, – резюмировала я, – в смысле, живёшь. Стоп, а чем ты питаешься?

И окинула быстрым взглядом каура. Под гладкой чёрной шерстью угадывались рёбра и впалые бока – он явно недоедал!

Ох, бедняжка…

Каур снова вздохнул. Нацарапал вокруг своего изображения маленькие колбаски с хвостиками. Некоторые нарисовал ногами вверх.